На манжетах мелом. О дипломатических буднях без прикрас - Юрий Михайлович Котов
Как упоминалось, вторым человеком в посольстве был Олег Черный. Во многом незаурядная личность: прекрасно владел французским языком, глубоко знал африканскую тематику, обладал бойким пером. Элегантно одевался и своей легкой рыжиной внешне напоминал английского джентльмена. Таким, кстати, и восприняла его моя мама, когда ей довелось встретиться с ним в Москве. Но при этом… С подчиненными зачастую держался довольно высокомерно. Как ни странно для профессионального дипломата, машину не водил и за шофера у него чаще всего была жена Марина. Но это ягодки, а цветочки заключались в том, что Олег был запойным алкоголиком.
Поясняю: он по месяцу-другому не прикасался ни к каким спиртным напиткам, включая пиво или сухое вино. Но если уж вдруг выпивал хоть одну рюмку, то срывался и «уходил в штопор» на несколько дней. Мигом терял свой аристократический облик, а главное – был полностью нетрудоспособен. Посол, естественно, устраивал ему взбучки, но все же терпел эти его выходки на протяжении трех лет. С одной стороны, ценил его за высокий профессионализм, с другой – Тер, как я уже упоминал, был очень добрым человеком, благожелательно относившимся к людям.
Однако настал час, когда Георгий Арташесович вызвал меня к себе, и сказал: «Олег снова в запое. Только что у меня был Кураков и рассказал, что вчера он в таком виде отправился на прием в американское посольство, где громогласно вещал, что в посольстве полным-полно шпионов. По словам Куракова, терпение у него лопнуло и он по своей линии отправил соответствующую депешу в Москву. Ну и что мы будем делать?» Посовещались, обсудили возможные варианты, и в итоге было принято решение откомандировать Черного в Москву, известив Центр о причинах таких действий. При этом посол все же попросил оставить его в системе и из МИД'а не выгонять. К его мнению прислушались, Олег много лет проработал в высотке на Смоленской площади, а под конец карьеры в 1989 году был назначен послом СССР в Того, сменив на этом посту своего бывшего сослуживца, а точнее – вашего покорного слугу (подробнее об этой моей должности в соответствующей главе). Ну а для меня самого вся эта история закончилась тем, что более чем на полгода я приобрел третью ипостась – помимо советника по Гамбии и секретаря объединенной парторганизации, стал еще и советником по Сенегалу.
В Гамбию я, конечно, продолжал ездить с новым помощником – Костей Кожевниковым. Он был неплохим парнишкой, смышленым, хорошо играл на гитаре и пел цыганские романсы. Но Григория во всех отношениях он мне заменить не мог. Да дело и не в этом, поскольку в тот период я в основном трудился на сенегальском фронте. Почти каждый день готовил по проекту шифртелеграммы. Те, которые носили серьезный характер, мы всегда обсуждали на заседании тройки – посол, я и Виктор Кураков. Последний взаимодействовал с нами весьма продуктивно, делился в рамках возможного (с учетом специфики его службы) полученной информацией. В общем, был хорошим коллегой по службе. Ну а в быту я с Витей, его женой Женей и даже детьми (их у них было трое, старший, Дмитрий, стал сейчас послом России в Габоне) поддерживал теплые дружеские отношения. Была, правда, у нас одна сфера, где мы были соперниками. Вы уж извините, но речь пойдет снова о кулинарии.
Витя действительно весьма и весьма неплохо готовил, хотя с не свойственным мне тщеславием полагаю, что в целом у меня это занятие выходило лучше. Особенно когда дело доходило до каких-то деликатесных и достаточно дорогих блюд. А такими мы с моими «соквартирниками» и ближайшими друзьями – четой Ровновых (описание нашего совместного проживания оставляю на десерт) – потчевали наших гостей частенько. И вот Витя как-то возмутился: «Я понимаю – лангусты, дорогая рыба, вырезка и все подобные деликатесы – это, разумеется, замечательно. Но вот ты, Юра, на скромную сумму хороший обед приготовить сумеешь?» – «Да уверен, что смогу», – ответил я. Тут сразу подсуетился Александр Иванович Ровнов и предложил нам устроить этакий маленький поединок и приготовить достойный обед человек на шесть на определенную незначительную сумму. Мы с Витей, не слишком долго раздумывая, согласились. Определили и максимальный лимит – три «мили» (во французском языке mille – это тысяча).
Теперь немножко арифметики: в Сенегале действующей валютой был западно-африканский франк, намертво привязанный к своему французскому собрату в пропорции пятьдесят к одному. Таким образом, на «милю» выходило двадцать франков. Каким тогда был его точный курс к доллару, понятия не имею, но усредненно в те годы – четыре-шесть к одному баксу. Значит, на готовку нам отпускалось где-то около десяти «зеленых». Было оговорено, что в эту сумму не входят специи типа соли или перца, а также, само собой разумеется, подаваемые напитки. Все остальные необходимые ингредиенты для создания кулинарных шедевров закупались под неусыпном контролем членов жюри. Такого в моей жизни, наверное, больше не случалось. Вот, взвесьте мне, пожалуйста, вон ту морковку. Нет, она великовата, давайте вон ту, поменьше. Результаты нашего поединка отражены в сохранившемся у меня подлиннике вердикта жюри. Вот его полный текст:
ПРОТОКОЛ
заседания жюри конкурса «Трехмильный обед» от 5 октября 1977 года
Жюри конкурса кулинаров «Трехмильный обед» в составе: Ровное А. – самозваный председатель, Куракова Е. -симпатизирующая болельщица, и Ровнова И. – любительница острых блюд и ощущений, на совершенно секретном заседании, состоявшемся в неизвестном для участников конкурса месте, дабы избежать давления и влияний, со всей серьезностью и вытекающими отсюда последствиями обсудило представленные на конкурс обеды, а также внешние и деловые качества конкурентов.
Жюри конкурса отметило, что оба участника продемонстрировали отличное знание приемов и методов воздействия на жюри как через желудок, так и через имеющиеся у каждого члена жюри слабости.
Конкуренты использовали исключительно честные способы борьбы, невзирая на некоторые имевшие место со стороны жюри провокации в смысле подкупа и взяток.
Несмотря на напряженную борьбу, оба участника вели себя по отношению друг к другу, как истинные джентльмены и друзья-соперники в самом хорошем смысле этого слова.
Жюри вынуждено констатировать, что дегустация двух представленных на его рассмотрение обедов поставила ряд сложных для решения задач, а это, в свою очередь, заставило жюри использовать все свои резервы выдержки и спокойствия, чтобы избежать внутренних столкновений и даже противоречий при подведении итогов.
Жюри отмечает также, что ни один из участников не вышел за
