Рич Фронинг - Как кроссфит сделал меня самым физически подготовленным человеком Земли
Когда Дэйв Кастро произнес ключевые слова «Три, два, один, начали!», я ухватился за ручку гребного тренажера и в мгновение ока сжег 20 калорий, затем побежал и взял мяч. Мои броски были быстрыми, но я их контролировал – каждый раз попадал прямо в цель. Я перешел к подъемам носков к перекладине. Закончив, направляясь к ящикам, на которые необходимо было запрыгнуть, я посмотрел справа от себя. Блэр Моррисон, который находился через три полосы от меня, шел со мной голова в голову, а Бен и Джош все еще поднимали носки к перекладине.
Никто не успел выполнить все запрыгивания на ящик, когда вышли положенные три минуты. Во время минутного перерыва мы все вернулись на исходную позицию, чтобы приступить ко второй части турнира, а диктор по стадиону объявил количество раз, выполненное каждым атлетом. Блер сделал 96 и победил в нашем составе, а я шел за ним следом, сделав 94 раза. Я не знал, какие были наши позиции относительно ребят из первого состава, но, несмотря на то что в своем составе я не стал победителем, я обошел как Бена, так и Джоша. Если верить тому, что сказал мне Джефф-математик, этого было достаточно для того, чтобы стать золотым призером чемпионата.
Я посмотрел через стадион туда, где сидели мои друзья и родственники.
Донован показывал мне, что я был в лидерах, а Даррен показывал совсем другое.
Я был в замешательстве. Я продолжал на них смотреть, пытаясь плечами спросить, где же я находился в турнирной таблице.
«Все в порядке», – сигнализировал мне Донован.
«Продолжай двигаться», – пытался сказать Даррен, сидевший прямо рядом с Донованом.
Я не знал, хорошо я выступил или нет. Я также не знал, что Даррен просто шутил. Ему все равно, тренируемся ли мы в нашем спортзале или же переживаем переломный момент финального дня Кроссфит Игр – если у него появляется шанс подшутить надо мной, он его точно не упустит.
«Забудь! – сказал я себе. – В любом случае в этом испытании ты должен выложиться по полной программе».
Во втором испытании по принципу «как можно больше повторов» я выиграл в своем составе, сделав 23 бурпи прежде, чем вышло время. Даже не глядя в турнирную таблицу, я был почти уверен, что победил в чемпионате, но, как обычно, уверен не на сто процентов.
Даже если бы я и был полностью уверен, то все равно не смог бы превратить финальную часть турнира в триумфальный круг. После первых двух сегментов я был выжат как лимон, но в глубине души я понимал, что Дэйв может на ходу придумать какое-нибудь правило, допустим, что любой, кто не прошел финальный турнир, будет дисквалифицирован, или что с него будут сняты очки, или еще что-нибудь в этом духе.
Поэтому в финальном круге я выложился по полной, хотя, сказать по правде, я выдал не так уж и много, учитывая мою усталость. Я израсходовал столько энергии в первых двух кругах, что мне казалось, что я нахожусь в психологическом и физическом ступоре.
Принимая во внимание, что первые два круга длились всего три и шесть минут, никто не добрался до подтягивания упряжки. О Боже! Более жестокого способа завершить Игры я себе и представить не мог.
Упряжка находилась там, где мы начинали испытание. К ней был прикреплен канат, длина которого соответствовала длине стадиона. Мы должны были стоять на противоположном конце стадиона и тянуть упряжку через весь стадион за этот канат. Джош и Бен, стоявшие слева от меня, уже практически завершили «перемещение» упряжки, когда я взялся за канат. Я видел, что Спенсер Хендель, стоявший с другой стороны стадиона, также меня опережал.
Не забывайте, что испытание проходило на теннисном корте. Длина классического корта составляет 23,8 м, плюс добавьте дополнительное расстояние между границами поля и сиденьями. Вес упряжки – 210 кг. И, поверьте мне, упряжка была не на колесиках.
К подтягиванию упряжки сложно применить какую-либо стратегию. По большей части это банальное испытание на силу, которая осталась у атлетов после того, как три полных дня из них ее выжимали.
И вот я стою на одном конце стадиона и тяну на себя канат, чтобы сдвинуть с места не поддающуюся мне упряжку – и не просто сдвинуть, а протянуть через весь стадион. Мои друзья и семья сидели невысоко, в том же конце стадиона. Очевидно, им казалось, что упряжка должна была двигаться быстрее, чем я ее двигал, потому что очень скоро я услышал: «Тяни упряжку, Рич! Тяни упряжку!»
И я тянул. Снова тянул. А потом я снова услышал: «Тяни упряжку! Тяни упряжку!»
Я саркастично подумал: «Да ладно, мне, оказывается, нужно тянуть?! Спасибо, что сказали, а то я и забыл! Совсем вылетело из головы, что мне нужно тянуть упряжку!»
В конце концов я устал от подбадриваний и перестал тянуть, посмотрел в их сторону и закричал: «Да я пытаюсь!» Сейчас мы все смеемся, когда вспоминаем этот момент. Но на тот момент мне было не до смеха.
Я предпочитаю не говорить во время кроссфит-испытания, что я исчерпал силы, поскольку разум всегда способен убедить тело в том, что нужно продолжать двигаться. Для меня это что-то вроде машины. Стрелка может быть на «E», но водитель знает или, уместнее сказать, надеется, что в баке осталось еще чуть-чуть топлива. Водитель видит, как стрелка опускается до уровня «E», и говорит: «Бак пуст». При этом он не съезжает на обочину, не выключает двигатель и не начинает толкать. Водитель заставляет машину двигаться, несмотря на отсутствие топлива, потому что он нуждается в том, чтобы в баке было еще хотя бы чуть-чуть, чтобы добраться до заправки. (В этом примере я использовал местоимение «он», а не «он/она», поскольку всем нам хорошо известно, что только мужчина может управлять транспортным средством, когда стрелка опустилась ниже уровня «E».) Именно так играет симфония тела и разума в кроссфите. Тело говорит, что сил больше нет, но разум знает, что в баке осталось еще чуть-чуть, хотя, по правде говоря, разум не может знать, сколько конкретно осталось и сколько еще тело сможет продержаться.
Когда я завершил последнее испытание Кроссфит Игр и знал, что стал чемпионом, я очень хотел устроить какое-нибудь сиюминутное и грандиозное празднество. Но я был настолько измотан – не только после последнего турнира, а в целом после всего соревнования, – что не смог. Когда я в последний раз рванул канат, чтобы упряжка преодолела финишную линию, Спенсер обнял меня, к тому моменту он уже завершил испытание и стоял рядом, подбадривая меня.
Я прошел несколько сантиметров, подошел к сиденьям и обнял отца, который наклонился ко мне с первого ряда. Я облокотился на стенку и сел на пол стадиона.
