Илья Амурский - Матрос Железняков

На съезд приехали делегаты революционных команд румынских кораблей, находившихся с начала 1917 года в Одессе, Севастополе, Николаеве и других портах.

— Наш флот, — заявили румынские делегаты, — присоединился к революционной борьбе. Над нашими кораблями реют красные знамена, и теперь эти корабли ходят под новыми названиями. Нет больше «Императора Трояна», есть «Социалистическая революция». Была «Принцесса Елена» — теперь «Освобождение». «Перекрещены» и многие другие корабли.

Все румынские корабли, находящиеся во всех русских портах Черного моря, как военные, так и коммерческие, съезд постановил считать у боярской Румынии конфискованными.

Из Севастополя Железняков срочно отправился в Одессу. Председатель Верховной коллегии ознакомил его с телеграммой В. И. Ленина:

«…Действуйте как можно энергичнее на Румынском фронте…»[11]

Бои шли на дальних подступах к Одессе. Враги тщетно пытались форсировать Днестр. По призыву одесских большевиков свыше 10 тысяч рабочих вступили в сформированную Особую, позже переименованную в 3-ю Украинскую, армию. Свыше 5 тысяч румын вступили в батальон Красной Армии. Стоявший в Одессе корабль «Дуростер» стал штабом революционных военных моряков, а в здании бывшего румынского консульства разместился штаб революционных пехотных частей.

Вместе с председателем коллегии Железняков часто посещал оба штаба, выступая перед солдатами. Он очень близко сошелся с руководителями румынского ревкома Георгием Строичем, Ионом Мунтяну и Бужаром.

17 февраля на Румынский фронт прибыли советские войска, разгромившие в Киеве контрреволюционные банды Центральной Рады.

18 февраля в Одессе была получена телеграмма из Москвы, в которой сообщалось, что ввиду серьезного положения на русско-румынском фронте и необходимости экстренной поддержки революционных отрядов Бессарабии главнокомандующий Муравьев и его Северная армия причисляются в распоряжение Верховной коллегии.

Отряды приднестровских и придунайских партизан удерживали большой плацдарм в Приднестровье. Дунайская флотилия пополнилась несколькими небольшими миноносцами Черноморского флота, что дало возможность высадить десант, отвлекший большие силы белорумын с основных участков фронта.

Войска Особой и Северной армий форсировали Днестр и вклинились в глубь южной Бессарабии. В Тирасполе наши войска форсировали Днестр и продвигались к западу, ближе к Яссам.

Но уже тянулись с запада полчища кайзеровской Германии, готовясь оккупировать Советскую Украину… Немецкие войска начали наступление по всему фронту — от Балтийского до Черного моря. На всю страну разнеслись призывным набатом ленинские слова:

«Социалистическая республика Советов находится в величайшей опасности. До того момента, как поднимется и победит пролетариат Германии, священным долгом рабочих и крестьян России является беззаветная защита республики Советов против полчищ буржуазно-империалистической Германии».[12] На этот призывный клич рабочий класс ответил усиленным формированием частей Красной Армии.

Немецкое командование рассчитывало, что двинутые на Украину 33 дивизии пройдут от Западного Буга до Дона за 15 — 20 дней, потребовалось им на это около трех месяцев. Потери исчислялись тысячами отборных солдат и офицеров.

28 февраля 1918 года в Одесском городском цирке шло объединенное заседание Совета с представителями от воинских и морских частей, а также предприятий города.

На трибуне, позвякивая шпорами, метался высокий военный. Неестественно ярко горели его глаза. Это был командующий фронтом, левый эсер, бывший полковник Муравьев.[13]

— Режим буржуазии, режим Керенского пал под моим ударом, — вопил Муравьев. — Я стал с того момента безостановочно бороться против буржуазных выступлений и вспышек. Русская революция, подобно Христу, появилась с Востока. На нее смотрит весь мир. Мы — Мессия, мы — Христос, от которого ждет спасения мировой пролетариат.

Я Одессу ни за что не отдам! Я не оставлю камня на камне в этом прекрасном городе. В пепелище я превращу это великолепное здание театра… Да здравствует всеобщий бунт, всеобщий мятеж, ведущий к III Интернационалу, к его победе и счастью.

Меньшевики и эсеры говорили о том, что нельзя разрушать Одессу, лучше объявить город отделившимся от Советской республики, тогда его минует война.

Это предательское предложение меньшевиков и эсеров вызвало у присутствующих бурю протеста. Когда шум и крик немного улеглись, слово получил Железняков. Около двух тысяч людей, собравшихся в цирке, слушали его с напряженным вниманием. Последние слова речи прозвучали как святая клятва:

— Нас, балтийцев, в Одессе всего лишь 15 человек. Но если весь остальной флот не пойдет с нами защищать Советскую власть, то мы выпустим все патроны по врагам, а последними убьем себя… Если красный флаг гордо поднялся, то он не может упасть… 51 революционер, и для меня есть только один исход — или победа, или смерть. Если нужно будет, мы пойдем сражаться босыми и кинем проклятье Одессе, если она не пойдет за нами…

«Бурные аплодисменты собрания приветствуют прекрасную истинно революционную речь тов. Железнякова», — писала большевистская газета «Голос революции» в отчете о заседании.

На следующий день в Новом театре состоялось собрание моряков Одесского порта. Трибуну занял матрос Железняков. Одесские газеты от 2 марта 1918 года приводят его выступление: «Закончилась годовщина нашей революционной борьбы, и мы уклонились от наших прямых обязанностей и, считая, что революция достаточно закреплена, впали в безмерную спячку. Но это ошибка! Мы переживаем эпоху, подобную французской революции, когда французская буржуазия вместе с Германией уничтожила Коммуну. Также в России гайдамаки вместе с австрийцами и германцами напали на нас, дабы уничтожить революцию. Они заняли Киев для того, чтобы отрезать нас от севера. Перед нами одна проблема — победить или умереть. И вот поэтому, чувствуя, что нам придется пережить, я призываю вас организовать отряды и стойко бороться за свою Родину и революцию… Я знаю, что нам, балтийцам, грозит большая опасность, чем вам… Мы, балтийцы, как шедшие в авангарде революции, будем расстреляны раньше вас. Но нам смерть не страшна, ибо мы боролись за прекрасную мечту — за революцию. Нас вспомнит поколение».

Моряки-черноморцы создали под командованием Железнякова большой отряд, готовый в любой момент выступить навстречу врагу.

В начале марта из Севастополя нагрянул в Одессу матросский отряд, именовавшийся «Смерть», во главе с анархистом Косисимовым. Отряд самовольно занял гостиницу «Бристоль» и начал буйствовать. Главари отряда, увешанные с ног до головы оружием, явились в штаб Железнякова с ультиматумом: