Чак Лашевски - Радикал рок-н-ролла: жизнь и таинственная смерть Дина Рида

Годами ранее, когда Рид жил еще в Чили, он познакомился со Львом Яшиным, знаменитым советским футболистом, в то время когда команда приезжала в Южную Америку на игры Чемпионата мира 1962 года. Встреча спровоцировала небольшой инцидент, когда футболист пригласил Рида на матч, а Рид ответил приглашением на одно из своих шоу. Чилийские политики и персоны, формирующие общественное мнение, предположили, что Рид втирается в доверие к советским товарищам, так как сам является скрытым коммунистом. Рид это обвинение отрицал. Однако в качестве компромисса он договорился с радиостанцией Сантьяго о своем выступлении перед советской командой. Футболисты так и не увидели представления, но Рид и Яшин стали друзьями. И здесь, в Советском Союзе, Яшин побывал на одном из шоу Рида и после выступления присоединился к нему за кулисами. Дин был счастлив увидеть своего давнего друга среди всех тех русских, которые жаждали с ним познакомиться. Гастрольный тур для него уже начинал превращаться в сплошную вечеринку. Повсюду людям хотелось пожать его руку. Шампанское и водка текли реками. Рид пытался воздерживаться, поскольку намеревался твердо стоять на ногах в своих последующих шоу и так же потому, что никогда не имел большого пристрастия к алкоголю. Уже в первую неделю гастролей Дин и Патриция почувствовали на себе «медвежью хватку» с непременным наполнением рюмок и тостов, следующих по кругу один за другим. Они пили за дружбу, пили за мир, пили за Рида, пили за Патрицию, и супруги провозглашали ответные тосты за хозяев и своих новых друзей. Вскоре все оказывались пьяны, а на следующее утро американцев ожидало тяжкое похмелье. Они промучились несколько дней, прежде чем кислород и физические упражнения вытеснили алкоголь. Подобные сцены повторялись практически ежедневно, и юная чета пришла к выводу, что их молодым организмам не выдержать состязания с многоопытными хозяевами. Но, применяя небольшие хитрости, им все-таки удавалось поддерживать хорошие отношения, завязанные не совсем честным образом. Корням находившихся поблизости растений довелось впитать немало спиртного, и супруги стали чаще наведываться в ванную комнату, возвращаясь со значительно меньшим количеством содержимого в своих бокалах. Кроме того, Патриция держала при себе в сумочке пустую бутылку и потихонечку наполняла ее крепкими напитками. Но даже если русские хозяева замечали эту проделку, они никогда не говорили и слова, и приемы продолжались. Так Риду и Патриции удавалось придерживаться трезвого образа жизни.[140]

Работа американца оплачивалась наполовину советскими рублями и наполовину долларами США. Рубли были абсолютно бесполезны в других странах мира, но на них можно было приобретать товары в России. Пока Рид репетировал, Патриция посещала музеи и театры, приобщаясь к истории и культуре страны, затем, переключив внимание на магазины, она купила большие русские шапки и теплые меховые пальто, посуду и настоящее столовое серебро. Также она приобрела видеокамеру, чтобы иметь возможность снимать на пленку то, что ими будет увидено.[141]

Патриция наслаждалась поездкой. Рид, довольный оказанным ему приемом, радостно хвастался своей женой перед сопровождавшими его музыкантами, российскими официальными лицами и звездами эстрады, с которыми встречался за кулисами. Патриция, как она это часто делала со времен начала их совместной жизни, брала с собой 35-миллиметровый фотоаппарат и делала снимки, документирующие выступления Рида, или жизнь, увиденную по дороге. Патриция обладала хорошим взглядом фотографа, что позволяло ей делать снимки, которые позже могли служить в качестве рекламных для продвижения карьеры ее мужа. В письмах матери она описывает оркестр из 18 музыкальных инструментов, сопровождающий Рида, его песенный репертуар, включающий рок-н-ролл, народные или собственные композиции и некоторые этнические мелодии Гарри Белафонте. Рид всегда включал в программу хит 1961 года Чабби Чекера «Твист» («The Twist»), потому что под него легко танцевать. Маленький профессиональный секрет Рида состоял в том, что он не мог по-настоящему танцевать под свою собственную музыку, за неимением тех заводных ритмов, которые бы позволяли его ногам и бедрам свободно двигаться. Твист служил Риду камуфляжем, который никогда не подводил, поскольку не оставалось ни единой девчонки, испытывающей сомнения в том, что перед нею король танца.

Все шло превосходно. На одном из своих первых концертов Рид шесть раз выходил на бис, прежде чем наконец смог удалиться в гримерную. Но двадцать минут спустя организаторы концерта умоляли его вернуться на сцену, поскольку публика не хотела расходиться. Когда он появился вновь, в зале случилась небольшая потасовка, так как поклонники ринулись к сцене, пытаясь дотянуться до певца. На следующее утро в 8 часов зазвонил телефон, российские журналисты хотели взять у него интервью, и такие звонки продолжались почти весь день. Гастроли привели их сначала в Ленинград, где было холодно и снежно, а затем на юг, в Грузию, Армению и города Черноморского побережья, где было тепло, и которые напоминали Патриции Калифорнию. Затем они вернулись в Москву, чтобы дать больше концертов в столице.[142]

Когда же, завершая свое турне, Рид поспешил в другую советскую республику, Патриция осталась в Москве, с одним из официальных представителей, который помогал в организации гастрольного тура. Патриция была беременна, и пока Рид находился вдали, знакомая беда преждевременных родов вновь посетила ее. Она срочно была госпитализирована в московскую клинику, а Риду отправили телеграмму, спрашивая его разрешения на прерывание беременности. Рид телеграфировал согласие, а затем прислал еще одну телеграмму, в которой говорилось: «Пэтти, держись, потому что я люблю тебя». Следом за этой телеграммой пришла еще одна: «Наша любовь высока, словно горы, наша любовь глубока, словно море, наша любовь — теплый летний день, наша любовь всегда будет французским поцелуем. — Дино».[143]

Находясь в кремлевском госпитале, Патриция познакомилась с женами революционных лидеров Мозамбика. Советский Союз поддерживал их попытки свержения правительства, и Патрицию потрясли истории, рассказанные этими женщинами. Когда супруги, наконец, воссоединились, Патриция поведала Риду все, что услышала. Рид обернул ее рассказы в песню «Свобода — главное слово сегодня» («Freedom is the Word of Today»).

Всем африканским народам, от Анголы до Мозамбика, от Родезии и до Южной Африки нужна сегодня свобода.

Храбрецам из Вьетконга известно, откуда летят к ним бомбы, их орудия смотрят в небо — им сегодня нужна свобода.