Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

Уже в половине шестого аудитория номер четыре на втором этаже училища, выстроенного в конце прошлого века в стиле русского классицизма, — строго, просторно, фундаментально, наверх ведет мраморная лестница (сейчас без толстого ковра, содранного кем-то в начале пролетарских битв, захламленная, затоптанная, в шелухе от семечек подсолнуха) — аудитория, освещенная десятком керосиновых ламп (электричества не было второй день), была уже битком набита, правда преимущественно революционными матросами, которые пришли на лекцию «волшебного ученого» (о нем на Балтфлоте последнее время легенды ходят, например: «Стоит с тобой рядом, разговаривает и вдруг — исчез…»). Все пришли организованно, строевым шагом. Накурено, гвалт, возбужденные простодушно-грубые лица.

Ждут.

Александр Васильевич Барченко, плотный тридцатисемилетний интеллигент типично славянской внешности, в длинном, изрядно заношенном пальто с поднятым воротником, в меховой шапке, нахлобученной на лоб, со жгучим взглядом темных глаз (несколько, надо заметить, отрешенным) за круглыми стеклами очков в тонкой металлической оправе точен, пунктуален всегда и во всем, что касается работы, дела. Кроме того, эти лекции-диспуты сейчас, в голодное и неопределенное время — единственный источник скудного заработка и еще более скудного существования. Вернувшись домой, в холодную комнату старинного, петровских времен дома у Синего моста на Мойке, Александр Васильевич сможет себе позволить, истопив буржуйку, только морковный чай с сахарином и «ревбутерброд»: ломтик ржавой селедки на куске черного хлеба. Но зато какое чтение его ждет под потрескивание в жарком пламени буржуйки паркетных досок, употребляемых вместо топлива!

…Мистический ученый открывает парадную дверь Тенишевского училища в тот момент, когда все точные часы, имеющиеся в Петрограде, показывают 17.55.

И тут же ему навстречу в холодном вестибюле огромных размеров, слабо освещенным двумя керосиновыми лампами, идут двое, один из них знакомый Барченко. Этот высокий господин с породистым бледным лицом и неимоверной густоты и ширины черными бровями — профессор Петроградского университета Лев Платонович Карсавин. Его спутник — молодой человек, слегка прихрамывающий, со смуглым лицом, в кожаной кепке и демисезонном пальто не по росту; неопрятная, давно нестриженная борода и усы придают ему довольно нелепый вид.

— Здравствуйте, любезнейший Александр Васильевич! — заговорил профессор Красавин, и было в его голосе, в суетливости, в заискивающей улыбке нечто услужливо-подобострастное. Вот, разрешите представить моего молодого друга: Константин Константинович Владимиров, представитель, так сказать, новой власти. Я ему поведал о ваших лекциях, слышать кои мне, как вам известно; дважды приходилось. Потрясающе! Невероятно! — Лев Платонович теперь всем своим обликом являл восторг. — Так вот, Константин Константинович страстно жаждет приобщиться к таинствам древнего Востока.

— Что же, милостивые государи, — перебил словообильного профессора мистический ученый, — прошу! Извините, не хочу опаздывать. После лекции, если пожелаете, можем побеседовать.

— Непременно-с! Непременно-с! — возликовал профессор Красавин.

Совсем еще юный Константин Константинович промолчал, и Александр Васильевич Барченко встретил его напряженно-внимательный, изучающий взгляд.

Все трое начали подниматься на второй этаж по мраморной заплеванной лестнице. И пока идет это восхождение, у нас есть некоторое время, чтобы представить лектора-мистика — господина или товарища? — Барченко более подробно, потому что персона эта в нашем повествовании весьма значительная…

Рожден был наш герой в городе Ельце Орловской губернии в 1881 году, в семье нотариуса окружного суда, и еще в гимназические годы страстно увлекся оккультизмом, астрологией, хиромантией23. В те далекие времена (если, конечно, пространственные временные дали измерять длиной среднеарифметической человеческой жизни) граница между оккультизмом и тогдашним естествознанием была нечеткой, размытой, и, наверно, поэтому для углубления своих новых, внегимназических знаний в оккультной области любознательный юноша решил заняться медициной, намереваясь посвятить себя изучению паранормальных способностей человека — феномена телепатии и гипноза.

В 1904 году Александр Барченко поступает на медицинский факультет Казанского университета, а на следующий год переводится в Юрьевский университет (Юрьев — так тогда назывался эстонский город Тарту) и здесь происходит знакомство, скоро переросшее в творческую дружбу, с профессором римского права Кривцовым, которое окончательно определило дальнейшую судьбу Александра.

Профессора и студента объединило и сблизило общее увлечение: скрытые древние тайные знания, прежде всего знания Востока, объединенные понятием «оккультизм». Профессор Кривцов рассказал своему новому молодому другу о встречах в Париже со знаменитым и загадочным мистиком-оккультистом Сент-Ивом де Альвейдером. Личность и деятельность этого уникального человека так поразила студента Барченко, что он поставил своей ближайшей целью разыскать и изучить все, что написал знаменитый мистик.

Нашел, изучил, проникся. Хотя у этого «проникновения» нет предела. Дальнейший жизненный путь — овладение всеми доступными оккультными знаниями — был определен твердо и навсегда. Поставлена и грандиозная, потрясающая цель — проникнуть в Шамбалу. И перед молодым человеком был достойный пример для подражания.

Иосиф Сент-Ив де Альвейдер (1842 — 1909)

Маркиз, затворник в своем замке, автор мистических трактатов, в заглавие которых непременно входило слово «миссия»: «Миссия Европы», «Миссия Индии», «Миссия рабочих» — и так далее.

Внешняя, «земная» жизнь де Альвейдера почти неизвестна. Он был скрытен, неуловим, часто исчезал, отправляясь в одиночестве на Восток в свои поиски-странствия, порой на многие годы.

Однако мистик-одиночка тем не менее имел достаточно обширные контакты с представителями европейских и восточных эзотерических обществ, многие из которых были глубоко законспирированы. Отсюда Сент-Ив де Альвейдер почерпнул многие идеи для своей доктрины. Эта концепция в буквальном смысле слова ошеломила студента Юрьевского университета Александра Барченко, когда он познакомился с ней.

Вот краткая суть этой доктрины.

Изначальное правление на земле осуществляла «черная раса». Она имела свои центры в южных регионах, а северные земли, населенные «белой расой», были оккупированы «черными господами», обратившими всех «белых» в рабство. Конец эре «черной расы» положил ариец Рам, появившийся в землях Севера примерно за шесть— восемь тысяч лет до Рождества Христова. Именно с прихода Рама начинается собственно интересующая Сент-Ива де Альвейдера сакральная24, тайная история человечества. Божественный Рам основал гигантскую теократическую империю Овна («Рам» на древнем сакральном языке якобы означал «овен»25), в которую входили все прежние сакральные центры.