Сергей Реутов - Любовь в объятиях тирана

— Анна, что вы задумали?

— Вставайте же! Мешкать некогда! — Графиня уже тянула Елизавету за рукав.

— Принцесса, объяснитесь! Иначе я не сдвинусь с места!

— Будь по-вашему! — Графиня опустилась на козетку. — Несколько минут и вправду ничего не изменят. Вот что я придумала… Мы с вами сверстницы, мы одного роста, даже голоса слегка похожи. Одним словом, Лизанька, вы станете мною, а я вами!

Цесаревна с трудом удержалась, чтобы не открыть от изумления рот. К счастью, привычка молча обдумывать странные слова и поступки перевесила все иные порывы.

«Забавно, но и в самом деле в этом нет ничего невозможного… Сие не противозаконно, не противу морали. Да и протокол молчит о том, что дозволено монаршим детям при встрече со сверстниками одного положения… Но Анне-то это зачем? Неужели для того, чтобы сорвать сватовство? Бедняжка, она еще не знает, что в делах матримониальных все решено заранее, и никакие каверзы этому воспрепятствовать не смогут… Брак состоится, даже если жених с невестой терпеть друг друга не могут. Живы-здоровы — и сего довольно…»

— Я знаю, — Анна досадливо поморщилась, поняв, о чем думает визави, — знаю, что решения королей неизменны. Тем более на прощание надо как следует пошалить!

«Ну если она сама понимает… Я не могу с ней спорить, не могу ей препятствовать — не по чину мне сие. Да и впрямь, отчего бы не пошалить, ежели сие никого не заденет?»

— Будь по-вашему, графиня.

— Душенька! — Анна вскочила. — Так поспешим же, нам столько всего нужно успеть!..

Елизавета недоумевала, чему так радуется принцесса.

Бал, как и следовало ожидать, начался на закате. О переговорах, даже если таковые и велись, девушкам ничего известно не было. Что вполне понятно: матушек они и не искали, занятые подготовкой к грядущему празднику и задуманным маскарадом. А более им никто ничего рассказывать бы не стал.

Елизавета и Анна терпеливо высидели застолье, стараясь одинаково и есть, и двигаться, и говорить, и даже молчать. Лиц они решили за вуалями не прятать, но воспользовались таким количеством сурьмы, пудры и мушек, что их проще было принять за оживших фарфоровых кукол.

Курфюрст, сие было понятно, что-то заподозрил, однако здравого смысла и чувства юмора ему хватило для того, чтобы терпеливо насладиться комедией до конца. Август склонился к царице Екатерине, сидевшей от него по правую руку, и что-то прошептал. Царица согласно кивнула, улыбнувшись кончиками губ.

— Графиня, мне думается, — Елизавета обернулась к Анне, — что ваш батюшка все понял.

Цесаревне на миг почувствовала дурноту — она словно с собственным отражением беседовала. И отражение сие, склонившись к ней навстречу, ее же голосом ответило:

— Я согласна с вами, душенька. Да и ваша маменька что-то заподозрила. Но догадливость наших родителей не помешает нам веселиться, верно?

Цесаревна в ответ лишь пожала плечами — особого веселья не наблюдалось. Хотя бал-то едва начался.

— Смотрите, милочка, как пристально смотрят господа пруссáки.

«Господа пруссáки», сиречь наследник престола Фридрих и оба его двоюродных брата, и в самом деле более чем пристально разглядывали девушек. Наверняка они пытались понять, к кому на смотрины их привез король Пруссии и кого прочит в жены наследнику. Сам Фридрих-Вильгельм сидел по левую руку Августа Второго, преизрядно раздосадованный таким нарушением протокола. По правую восседала царица Екатерина, и он счел это жестокой насмешкой на своим высоким положением. Однако сделать ничего не мог — он был гостем. Таким же, как эта выскочка «царица», которую короновал императрицей царь Петр Первый.

«Был бы он моим солдатом… Клянусь, на гауптвахте бы и сгнил!»

— Да и пусть смотрят. Они, поди, лучшего нашего ведают, зачем в Дрезден пожаловали.

Елизавета равнодушно пожала плечами:

— Дружочек мой, Лизанька, не след нам задумываться об этих скучных вещах! Политику оставим мужчинам — а мы лишь слабые дамы…

Цесаревна недоуменно взглянула на Анну. Политика недостаточно важная вещь? Из-за нее рушатся судьбы, проливается кровь, гибнут люди…

Впрочем, Елизавете хватило ума промолчать — она была всего лишь гостей, к тому же гостьей, принятой весьма радушно. В любой ситуации разумно оставлять свои мысли при себе. Она поправила бархотку, украшенную скромной жемчужной булавкой, неотличимую от той, что украшала шею графини. Гости же не просто не сводили взгляда с девушек — глаза молодого Фридриха горели. Племянники короля — это было очень заметно — чувствовали себя куда более скованными. Но тут в соседней зале зазвучали первые такты контраданса.

— Могу спорить, стоит нам подняться из-за стола, как молодой Фридрих бросится приглашать вас, милочка.

— И спорить нечего, бросится, — кивнула Елизавета. — Правда, мне думается, что его цель вы, милая графиня…

— Ужасно, если так. Но давайте же проверим!

Девушки грациозно встали и одновременно присели в реверансе. Курфюрст, усмехаясь, кивнул, позволяя им выйти из-за стола.

— Поспешим же, душенька, батюшка нас отпустил. Идемте!

Елизавета послушно поспешила следом за графиней. Перед девушками, словно по волшебству, распахнулись двери бального зала, оттуда хлынул настоящий водопад света. Вместе с ним на девушек обрушились бравурные звуки. Анна не отпускала руки цесаревны, тянула ее за собой и успокоилась лишь тогда, когда обе оказались в линии танцующих дам.

Нынче строгий и обязательный на любом балу, этот танец — простой и деревенский всего столетие назад, был дополнен самыми разными па. Линия дам напротив линии кавалеров, каждые четыре шага перед красавицей новый партнер… Четыре шага — еще один, потом четыре шага — и вновь смена партнера…

Елизавета с удовольствием отдалась танцу — здесь можно было сбросить любые маски и следовать течению музыки, забыть и о шалостях, и о политике, и даже о послушании. Глаза Анны тоже горели от удовольствия, а румянец смог пробиться и сквозь толстый слой пудры.

На четвертой перемене пары перед Елизаветой вырос Фридрих, наследник прусского престола. Молодой человек склонился чуть ниже, чем предписывали бальные требования, и задержал руку цесаревны почти на целый такт дольше. В этот момент четыре шага вместе завершились, должен был появиться новый кавалер… Но перед Елизаветой опять стоял Фридрих.

Принцесса отчетливо хихикнула. Она танцевала рядом, да и смех бальными правилами не запрещен… Пальцы Фридриха в тончайшей перчатке чуть сжали пальцы цесаревны. Два шага, поворот, два шага, книксен на прощание и…

И опять перед цесаревной был Фридрих. Теперь уже не оставалось никаких сомнений — наследник престола Пруссии не стал бы открыто выражать свой интерес просто так, для шутки. Два шага, поворот, еще два шага… Цесаревна и не пыталась более освободить руку из руки принца.