Владимир Карпенко - Щорс

Виталию Примакову едва перевалило за двадцать. В октябре он вел на Зимний отряд красногвардейцев. Сын сельского учителя, окончил гимназию; в Чернигове участвовал в революционных кружках. В 1914 году вступил в РСДРП и работал под кличкой «Артем»; в пятнадцатом в Киеве за агитацию среди солдат военно-окружным судом был приговорен к ссылке на поселение (отбывал в Красноярской губернии). Полгода назад юный полит-ссыльный, страстный большевик, гнал со своими «червонцами» синежупанников Петлюры далеко за Киев, а совсем недавно, отбиваясь клинком, оставил Харьков солдатам кайзера.

В Середина Вуде Андрей Бубнов опирался на червонных казаков и на молодого их вожака. Дороги у них скрестились еще на площадях Питера, слились в одну на Украине — всю весну бедовали вместе под Харьковом и в Донбассе. Немало приложил он усилий, чтобы Примаков со своими казаками оказался ныне под Брянском. Заседая, встречаясь с партизанами, споря до хрипа с соратниками, Бубнов всеми помыслами был за кордоном. Там решалась в эти дни судьба Украины и его личные чаяния и надежды; добрая половина из их руководящего украинского ядра и по сю пору не поддерживают идеи немедленного всеобщего восстания против немцев и гетмана. Вопреки маловерам он гнул упорно свою линию. Восстание, только восстание!

В мае в Киевской губернии восстали крестьяне. Вооружившись кто чем, из своих сел они двинулись на Таращу, уездный город, освободили тюрьму. Так стихийно возник Таращанский отряд. В течение двух месяцев отряд нападал, отбивался, поражал неуловимостью, дрался дерзко, зло. Вооружались повстанцы за счет немцев и гайдамаков.

Крупный бой у Стеблева заставил таращанцев покинуть Киевскую губернию. Беспрерывные бои, преследования карателей не были помехой для роста отряда. До села Антоновки повстанцев насчитывалось более 4 тысяч; после боя в Снежках, понеся большие потери, таращанцы круто повернули к Днепру. Переправились между Кайловом и Рудяковом, южнее Киева. Остатки отряда с боями прошли Полтавщину, Харьковщину. По предположениям, они нынче где-то на подходе к Курской губернии; там должны выйти на советскую территорию.

С напряжением следил Андрей Бубнов за таращанцами. Сведения доставлялись с опозданием, случайными оказиями; тяготило бессилие, невозможность помочь им, оказать поддержку оружием, людьми. Повстанцами долго командовал некий прапорщик Гребенко, не то украинский эсер, не то социал-демократ. По донесению теперешнего командира Баляса, прапорщик где-то на Харьковщине бросил отряд и увел часть людей в Советскую Россию. Сам Баляс со слов связных — из рабочих, большевик.

Таращанское восстание не явилось той искрой, какая могла бы взорвать бочку с порохом. Бубнов это понимал и всячески искал иных путей, более действенных. Вскоре волна недовольства охватила Черниговщину. Подпольный губком, создавая в селах партизанские отряды, запросил помощи. Вот он — центр восстания! Наиболее близкий район — легче держать связь, обеспечивать доставку оружия, литературы. Под руками и люди, кто мог бы возглавить повстанческий подпольный штаб. Выбор остановили на Николае Крапивянском — черниговец, боевой офицер, большевик. Вот уже полтора месяца, как он под кличкой «Полковник» орудует в Нежинском уезде, формируя отряды партизан, налаживая повстанческий аппарат; с середины июля повстанцы начали уже давать о себе знать — участились налеты на немецкие гарнизоны, на карательные отряды — варты.

В первом же приказе (от 19 июня) Полковник выступил с призывом: «Предлагаю всем военно-революционным организациям, стоящим на платформе Советской власти на Украине, войти в тесный контакт со мной». Далее дается ряд практических организационных указаний. За месяц с небольшим штаб выпустил еще четыре приказа. Все они направлены на усиление военно-организационной работы — формирование отрядов, обучение их; штаб требовал установления строгой дисциплины, «товарищеской спайки», учитывал военные материалы, готовил командный состав, проводил мобилизацию. Из приказа в приказ переходило: «строгая дисциплина», «поддержание дисциплины», «поднятие дисциплины». Чувствовалась хватка Николая Крапивянского; четверо его помощников тоже были из офицеров.

Военный повстанческий штаб работал рука об руку с Нежинским подпольным уездревкомом. Совместными усилиями — штаба и партийных организаций удалось в короткое время взять на учет в уезде более 5 тысяч крестьян и рабочих. До 1000 повстанцев свели в отряды, вооружили. Пушек не имелось, были винтовки, три пулемета и гранаты.

Революционные события на Черниговщине нарастали. Ждали всеобщего выступления…

В эти дни, полные мучительного ожидания, Андрей Бубнов попал в село Юриновку. В каменном купеческом доме, где размещался повстанческий штаб, его разыскали. Человек в гимнастерке, офицерские защитные бриджи, сапоги, ремень; в руках мятая черная шляпа. Пуговицы стоячего ворота застегнуты наглухо. По выправке, без сомнения, из офицеров. На худом, бледном, без загара, лице с аккуратно подстриженными усами и бородкой выделялись серо-голубые глаза. Не представляясь, он вынул из нагрудного кармана документы.

Едва скользнув взглядом по командировочному удостоверению, Бубнов оживился.

— Товарищ Щорс, я имел о вас разговор… С семеновцами, вашими. Слухи, будто сменили винтовку на студенческую скамью.

— Нет, не слухи. Хотел. Но менять винтовку… рано.

— Верно, — Бубнов тряхнул бумажкой. — Но тут… вам разрешен обратный въезд в Москву.

— Не понадобится.

— Тогда подключайтесь к Петренко. Центральный штаб задыхается без военспецов.

— Я из строевых офицеров, Андрей Сергеевич.

— Что ж… Командиры тоже нужны. Вот, позарез. И земляки, кстати, обрадуются…

За обедом Николай поделился тем, что привело его в Юриновку.

— В Зернове семеновцев… раз, два. Я знаю, где их гораздо больше. Потому и разыскал вас.

— Хотите кликнуть людей из-за кордона?

— Сам туда пойду. Подыму Городнянский и Новозыбковский уезды. Базу устроим в Елинских лесах.

— Пока не вижу смысла раздувать огонь в Елинах. Рукой подать. А трудности останутся те же, что с таращанцами, нежинцами… Снабжение, связь. Скликайте людей сюда, в нейтральную. Открыто восстанавливайте отряд. Тут и помощь наша…

Бубнов все больше испытывал теплое чувство к этому человеку, которого видит в глаза впервые, ничего, по сути, о нем не знает. Не скрывая, поделился назревающими событиями в Нежинском уезде; от давней затеи отговорил. Прощаясь, спросил:

— Вы член партии? Большевиков имею в виду.

— Не оформлен.

Взгляды их встретились.