Михаил Болтунов - Кроты ГРУ в НАТО

Можно было, конечно, со спокойной душой прикрыться приказом из Москвы, но и Чередеев, и Любимов, как профессионалы, уже чувствовали «запах удачи». Особенно убеждал резидента Любимов. Он встретился с Гектором, познакомился, побеседовал. Принял документы. За то время, пока они говорили, материалы Хелмича удалось фотокопировать.

Возможности Гектора ошеломляли. Он был криптографом, шифровальщиком на узле связи Верховного главнокомандующего вооруженными силами НАТО в Европе. Уорнет-офицер имел доступ к совершенно секретным дипломатическим и военным каналам США и НАТО. Когда они обсуждали с Любимовым возможности Гектора, тот спросил: вся секретная информация, проходящая через узел связи Верховного главнокомандующего за сутки, вас устроит?

Что тут скажешь? Фантастические предложения.

Ничего подобного наша военная разведка, вероятно, не знавала. А тут все само по себе, без особых усилий. Но это как раз не столько радовало, сколько настораживало, а то и пугало. Слишком уж невероятно заманчивые были предложения. И Центр накануне очередной встречи с Гектором прислал неожиданную шифротелеграмму.

«Париж. Чадову

Выход Лютова на встречу с Гектором, прием материалов запрещается. Ваши дальнейшие предложения доложите.

Москва. Центр. Васильев».

Хотя, признаться, она была не столь уж неожиданной. Центр, взвесив все «за» и «против», решил не рисковать. Уж слишком «жирный кусок» плыл прямо в руки. Не подарочек ли дорогой контрразведки? Этот уорнет-офицер со своими «кос-мик секретами» тянет на крупный международный скандал. Не забудем, то был 1962 год. И без того противостояние США и СССР достигло предела, не хватало еще шпионского скандала.

Центр мудро подстраховался. Но Любимов видел этого парня, беседовал, пытался «просчитать». Пусть недолго говорил с ним, немного, но чувствовал: он не «контрразведчик». Пока не было времени разобраться в истинных причинах его обращения в советское посольство. Да, нужны были деньги. Пусть так. Но он предлагал «уникальный» товар.

Генерал Чередеев, опытный разведчик-резидент, слушал, думал, больше молчал. Сомневался. Ошибиться было нельзя. Слишком дорого могла стоить ошибка. Когда Любимов стал наступать все настойчивее, напористее, резидент, чтобы остудить пыл офицера, напомнил: «Виктор, не забывайся, у тебя-то нет дипломатического прикрытия. Думай, хорошо думай…»

И они думали. Крепко думали вместе. Надо было сыграть одновременно три спектакля: один — для Москвы (объяснить выход на встречу после строгого запрета Центра), другой — для контрразведки (если она будет присутствовать) и третий — для Гектора.

Надо сказать, что этот спектакль был успешно поставлен двумя режиссерами разведки — Чередеевым и Любимовым.

Встреча с Гектором все-таки состоялась. На нее вышел совсем другой офицер, коллега Любимова. Языка он практически не знал, и поэтому ему было поручено вызубрить одну-единственную фразу на английском: «Vickiswaitingforyouinthe oldplace» («Викждеттебянастаромместе»). Что он и произнес, проходя мимо Гектора.

Позже, на встрече с Любимовым, Гектор расскажет, как был ошарашен диким английским произношением, неожиданной фразой и впервые подумал: а стоит ли верить этим русским? Не провокаторы ли они?

К счастью, Гектор решил, что им стоит верить, пришел на «старое место», то есть на запасную явку, и Любимову пришлось сыграть свой мини-спектакль: рассказать, как он повредил ногу и не мог прибыть на встречу.

Москва получила сообщение, что встреча все-таки состоялась, но уже по инициативе самого Гектора. Он вышел на запасную явку и передал документы. Лютову ничего не оставалось делать, как принять их. В шифротелеграмме указывалось, что совершенно секретные документы из штаба Верховного главнокомандующего войсками НАТО в Европе находятся в ре-зидентуре.

Через два дня Любимов встречается с Гектором в городе. Он получает новые документы, объемом свыше 2500 листов, и в течение ночи проводит их фотографирование.

В семь часов утра возвращает материалы и получает от американца согласие на продолжение сотрудничества.

Казалось, все прошло как по маслу. Надо было ожидать быстрого и поощрительного ответа из Центра. Но быстрого ответа не последовало.

Сутки Центр молчал. Это был явно дурной знак. Через сутки пришла неурочная телеграмма: руководителю парижского разведаппарата генералу Чередееву и оперативному офицеру Любимову первым же самолетом прибыть в Москву. Вместе с документами Гектора. Лететь только самолетом «Аэрофлота».

Телеграмма была прочитана много раз, даже изучена на просвет. Не пробовали разве что на вкус. Но, кроме того, что обоим прибыть срочно, — ничего. Ни похвалы тебе, ни упрека.

С тяжелым сердцем двинули они в аэропорт. Секретные материалы в кейсе Чередеева. Он все-таки дипломат, его не осматривают. До рейса «Аэрофлота» было далеко, взяли билет, несмотря на все запреты, на лайнер французской компании «Аэрофранс». Эх, семь бед — один ответ.

Промежуточная посадка была в Варшаве. Пока суть да дело, стоянка, дозаправка, спустились в бар. Врезали, как положено, по-русски за военную разведку.

В Москве их уже ждали у трапа.

В ДУШУ ЧЕЛОВЕКУ НЕ ЗАЛЕЗЕШЬ

Домой ни Чередеева, ни Любимова не отпустили. Из аэропорта дежурная машина их домчала до Гоголевского бульвара, где тогда располагалось Главное разведывательное управление.

С порога развели в разные кабинеты. Любимов попал под опеку начальника управления генерал-лейтенанта Коновалова. И с этих минут Коновалов не выпускал его из своей приемной. Даже на обед взял с собой в «генеральскую столовую». Хотя капитану 3-го ранга не по чину хлебать генеральский борщ.

Чувствовалось, Центр был не на шутку встревожен. Несмотря на его запрет, встреча с «доброжелателем» состоялась, и документы были приняты. Если это провокация контрразведки — жди крупный скандал.

Во все времена, с тех пор как человечество придумало первый, примитивный шифр, главной задачей разведки было овладение этим шифром и ключом к нему.

Примеров тому в истории немало. Так, 26 августа 1914 года Департамент полиции России — главный орган политического сыска — получил депешу от военного губернатора Архангельска. В ней сообщалось, что задержан немецкий пароход и в каюте радиста обнаружена шифротелеграмма. К депеше прилагался текст этой телеграммы.

Ответ архангельскому губернатору пришлось ждать долго. Только через полгода из Москвы сообщили: «Эксперт пришел к заключению, что означенная телеграмма составлена на условном языке (зашифрована) и без ключа не может быть прочитана».