Я изменилась навсегда - Анджелина Джоли
Я спрашиваю их, кем они хотят быть, когда вырастут. У многих девушек один и тот же ответ – врачом. Одна девушка говорит: «Если мы будем усердно работать, то сможем».
Я спрашиваю, что самое трудное в жизни в этом лагере.
«Здесь не хватает рабочих мест» (так странно слышать это от такой молодой девушки).
«Нам нужна вода. Даже с автоцистернами. До сих пор недостаточно воды».
Я спрашиваю через переводчика: «Вы хотите вернуться в Афганистан?» Они хором отвечают: «Да».
Я спрашиваю: «Почему вы не можете вернуться сейчас?»
«В нашей стране война». «Там нам не разрешают получать образование».
Входит пожилая женщина. Она говорит: «До Талибана женщины в крупных городах могли получать образование». Она так счастлива видеть классы, как этот, пусть даже они находятся в лагерях беженцев.
Некоторые из этих девушек учат детей помладше. Девушки встают и приятно улыбаются, когда мы прощаемся с ними. Мы снова выходим в пыль. Жара невыносима. Мы переходим в набитую битком маленькую комнату, где учатся несколько женщин постарше.
Комната размером примерно пять на два с половиной метра. Стены глинобитные, потолок из веток. Вместо окон – небольшие квадратные отверстия. Эти женщины учатся писать. Женщина показывает мне, что она может написать свое имя. Она очень счастлива. «Теперь я могу написать письмо семье».
В окна заглядывает маленький мальчик. У него любопытное лицо. Он смотрит на нас. Я думаю, что, может быть, в этой комнате находится его мать. Женщины говорят, что самая большая польза образования в том, что они могут поделиться знаниями с другими. Когда упоминается планирование семьи и безопасный секс, они смущаются, улыбаются и смеются. Для них это неловко. Одна из женщин, которая недавно вышла замуж, игриво закрывает свое лицо, когда ее спросили, знает ли она об этих вопросах.
Они хотят, чтобы мы их сфотографировали. «Вы можете прислать нам копию? Мы хотим, чтобы наши семьи увидели нас в школе». Было чудесно поговорить с ними.
Выйдя наружу, мы несколько минут постояли у теневой стороны стены. Рядом стояли мальчики и несколько сотрудников с винтовками.
Я не могла писать примерно час. Я чувствую тошноту. Мне нужна вода. Может быть, попив, я буду чувствовать себя лучше.
Мы едем в следующий район. Мы проезжаем мимо старых брезентовых палаток, но так пыльно, что разглядеть их можно с трудом. Это выглядит как край света, затерянное место. Как люди здесь живут?
Проходит еще один час. Мы едем в горах по извилистым дорогам, вокруг ничего, кроме пыли и скал. Мы обгоняем набитый людьми автобус.
Кажется, что кондиционер в нашем грузовике выдувает горячий воздух. Я мечтаю о своем холодильнике и прохладном ветерке, который я чувствую, когда раздвижные двери моей кухни открыты. Знаю, что это может звучать глупо, но это правда. Твой мозг сходит с ума от жары. Мне надо сфокусироваться на чем-то другом. Это поможет мне не чувствовать тошноту.
Я думаю о том, что происходит здесь со всеми этими людьми – так много невыносимой печали. Я чувствую беспомощность. Эта ситуация – ад на земле, но люди… Люди волшебные и вдохновляющие. Они так усердно трудятся, чтобы выжить.
Я спрашиваю их, кем они хотят быть, когда вырастут. У многих девушек один и тот же ответ – врачом.
Мы проезжаем район с несколькими глинобитными домами и фруктовыми деревьями, которые, возможно, являются единственным источником дохода. Есть явные признаки того, что каждый район этой земли пострадал от засухи.
Мы обгоняем грузовик, полный спиленных деревьев. Им приходится продавать дрова. Один сотрудник говорит мне: «Понадобится семь лет, чтобы эти деревья выросли снова, и они будут расти только тогда, когда закончится засуха». Если только эти люди не получат финансовую помощь, появится еще один район людей без будущего. Мы проезжаем мимо лагеря для беженцев, который был закрыт из-за недостатка ресурсов. Они переехали в другой лагерь. Мы останавливаемся у снесенного лагеря. Я вижу несколько семей, которые остались и живут среди руин. Я вижу только женщин и детей.
Босые мальчики выбежали, чтобы нас увидеть. Они такие маленькие, но у них такая тяжелая печаль на лицах. Все они ужасно худые, их животы немного раздуты. Они играют на земле, где нет ничего, кроме острых камней и участков потрескавшейся сухой земли.
Мы даем им бутылки воды из холодильной камеры, которую взяли с собой в эту поездку. Я думала, что это глупо, когда они грузили ее на наш маленький самолет. Теперь я понимаю. В таких местах, как это, надо учитывать так много потребностей.
Мы видим идущую к нам группу женщин. Этот пустой лагерь выглядит как руины старой цивилизации.
Я спрашиваю одну из женщин: «Ничего, что мы сюда приехали?»
Она отвечает: «Почему нет? Бог должен присылать больше гостей».
Одна из женщин беременна. У нее на лице синие племенные татуировки, она носит яркие украшения.
Эти женщины говорят, что прибыли из Афганистана в 1979 году. Я спрашиваю, почему.
«Из-за войны с Россией. Мы покинули наши дома и орошаемую землю. Теперь, когда там Талибан, мы не можем вернуться». Они приглашают нас в маленькую комнату, где раскладывают старое пыльное стеганое одеяло.
Я спрашиваю, есть ли поблизости больница. Они смотрят на меня с выражением «Разве это возможно?».
Я замечаю маленького мальчика, который выглядит очень грустным. У него рваная одежда и большие глаза в слезах. Он изо всех сил пытается улыбнуться.
Я спрашиваю, знают ли они об Америке.
«Да, наши мужчины говорят, что Америка нам помогает».
Я спрашиваю, хотят ли они сказать что-нибудь Америке.
«Почему мы должны страдать?» «Почему мы в таком отчаянном положении?» «Мы благодарны Америке за помощь, но, пожалуйста, нам надо больше еды и воды, и мы хотим, чтобы больше не было смертей».
Эта ситуация – ад на земле, но люди… Люди волшебные и вдохновляющие. Они так усердно трудятся, чтобы выжить.
Мы спрашиваем, можно ли их сфотографировать.
«Нет, нашим мужчинам это не понравится». Мы понимаем. Но они просят нас сфотографировать детей.
Маленький мальчик кажется испуганным. «Он никогда не видел фотоаппарата».
Мы разговариваем о нехватке еды. «Моя семья может позволить себе только одну продовольственную сумку в месяц. Мы пытаемся научить наших детей меньше есть».
Женщина рассказывает, как ее одиннадцатилетний сын отправляется работать на месяц без выходных – тяжелый труд. Тяжелый труд за 8 долларов в месяц. Другой мальчик ушел собирать дрова для готовки.
«Мы не знаем, живы или мертвы наши сыновья».
«Мы чувствуем себя как в тюрьме».
«Мы благодарны вам за
