Татьяна Умнова - Людовик XIV. Личная жизнь «короля-солнце»

Рука об руку с супругом она едет в Париж.

Правда, но дороге Людовик на насколько дней оставил ее, сославшись на неотложные дела. Мария-Терезия не знала, что он отправился в Бруаж, чтобы проститься со своей возлюбленной Марией Манчини. Мария уже выдана замуж. И ее уже нет в Бруаже. Зайдя в комнату, где еще совсем недавно жила его возлюбленная, Людовик прикоснулся к спинкам стульев, на которых она сидела, вдохнул аромат увядших цветов, и едва не разрыдался, уткнувшись лицом в подушку на кровати, еще хранившую запах возлюбленной. В тот день он окончательно попрощался со своей первой любовью.

24 августа 1660 года король и королева торжественно въехали в столицу.

В Париже их с нетерпением ждали. Улицы были украшены листвой, коврами и картинами; кое-где были возведены триумфальные арки с девизами и надписями.

«Париж уже забыл Фронду. Король уже забыл некоторые из своих детских воспоминаний. К парижанам присоединились люди из провинций, чтобы отпраздновать одновременно два радостных события: королевскую свадьбу и прочный, славный мир. С восьми до полудня молодые монархи, восседающие на троне, который им был приготовлен на окраине предместья Сент-Антуан, принимали клятву верности и изъявления покорности от всех корпораций и крупных компаний. Таким образом, прошли столичное духовенство, держа кресты и хоругви, университет (42 доктора медицины, 116 докторов богословия, 6 докторов по каноническому праву, все одетые в мантии и пелерины, отороченные горностаевым мехом), все шесть корпораций и другие ассоциации, затем верховные суды, парламент прошел последним как самая престижная корпорация.

Торжественный марш начался в два часа дня. Король ехал верхом, впереди шли войска королевского дома, рядом — принцы и вельможи двора. Затем ехала королева в открытой карете, за ней следовали кареты принцесс и самых высокородных дам. С таким пышным кортежем Их Величества проехали по столице от ворот Сент-Антуан до Лувра, и не было места, проезда, где народ не выражал бы приветственными криками радость, которую он испытывал в такой счастливый день», — пишет Франсуа Блюш.

Мазарини чувствовал себя так плохо, что следил за процессией из окна Бове.

В последнее время он сильно сдал. Обострились все хронические болезни, и кардинал понимал, что осталось ему уже недолго. Он был еще совсем не стар, и планов у него было так много… Умирать сейчас, когда закончился тяжелый период войны и с внешними и внутренними врагами, и можно было, наконец пожить спокойно, казалось ему чертовски обидным. Но что же поделать… У Мазарини было утешение, — он сделал все, чтобы укрепить королевскую власть. Он успел достойно воспитать Людовика XIV, и был уверен в том, что тот сможет править самостоятельно. А еще он оставил хитроумные политические ловушки, которые в будущем должны будут сослужить Франции добрую службу.

Отправляясь во Францию, чтобы стать женой Людовика XIV, Мария-Терезия отрекалась от своего права владеть какими-либо землями на территории Испании, но взамен на это обещание Мазарини вынудил Филиппа IV согласиться дать за принцессой огромную сумму денег, — пятьсот тысяч золотых эскудо, — в качестве приданого. Мазарини точно знал, что разоренной бесконечными войнами Испании такой суммы никогда не собрать. Так и произошло. Французскому королю не было выплачено ни единой монеты. И это дало ему право, после смерти Филиппа IV в 1665 году, заявить права своей супруги на земли в Южных Нидерландах, уже давно принадлежавшие Габсбургам.

Будучи единственной дочерью от первого брака новопреставившегося короля, согласно всем известному «деволюционному праву», Мария-Терезия считалась его наследницей в большей мере, чем дети от второго брака, и могла претендовать на личные земли и имущество Филиппа IV. Ведь если земли самой Испании принадлежали государству, то земли во Фландрии считались семейным имением Габсбургов и, по мнению французских дипломатов, должны были перейти по наследству Марии-Терезии. Испания, разумеется, не согласилась с этим требованием и началась война, которая получит название «деволюционной». Это будет первая большая война Людовика. Это будет первая его большая победа.

Глава 17

Смерть кардинала

Мазарини все больше слабел. Он угасал практически на глазах. Он очень похудел и, чтобы скрыть смертельную бледность, был вынужден даже пользоваться румянами. Хотя кого это могло обмануть?

Он страдал целым букетом тяжелых заболеваний, страшно мучавших его: подагрой, язвами на ногах, невралгическими коликами. Постоянно давали о себе знать камни в почках. А болезнь легких часто давала отек.

Кардинал не сдавался, постоянно пытаясь что-то придумать для облегчения страданий, он даже сам готовил какие-то микстуры и таблетки. Но помогало все это мало.

Анна Австрийская тревожилась настолько, что совершенно позабыла былую гордость: она не скрывала более своего истинного отношения к кардиналу и могла в присутствии придворных и даже посольств других держав напомнить возлюбленному, что ему пора принять лекарство или перекусить… А чем больше болезнь прогрессировала — тем более навязчивой становилась королева-мать: во время торжественного ужина она громко говорила кардиналу, что то или иное блюдо врачи не рекомендуют ему есть, или звала лакея, чтобы он подал кардиналу чашку со специально приготовленным для него целебным отваром, диетическим бульоном… Анна Австрийская страдала из-за того, что не могла находиться при нем постоянно. Она не могла, конечно, поселиться в покоях кардинала, но посещала его очень часто и оставалась подле него подолгу — так, что даже утомила своей заботой Мазарини, все еще продолжавшего хлопотать о политике и придворных интригах. Однажды, когда лакей в очередной раз объявил о прибытии королевы, кардинал не выдержал и сказал — в присутствии группы свидетелей, оставивших воспоминания об этом: «Ах! Эта женщина настолько надоела мне, что скоро загонит меня в гроб! Оставит ли она когда-нибудь меня в покое?»

В начале февраля 1661 года Мазарини стало хуже.

Произошло это из-за пожара, вспыхнувшего в Лувре, в галерее Королевского павильона, где в то время проходил ремонт. Огонь быстро распространялся и дошел до покоев его преосвященства. Мазарини спасся, но так сильно наглотался дыма, что болезнь легких обострилась, перейдя в гнойный плеврит.

Кардинала перевезли из Парижа в Венсенский замок. Понимая, что человек, так много для нее значивший, умирает, что смерть его — это уже вопрос не лет или месяцев, а недель или даже дней, Анна Австрийская тоже покинула Париж и приехала «погостить» в Венсенский замок. Она ухаживала за Мазарини как заботливая супруга, игнорируя не только его протесты и капризы, но даже приказы своего старшего сына — короля Франции — немедленно вернуться ко двору… Нет, она оставалась рядом с Мазарини до самой его смерти.