Мэтт Дикинсон - Другая сторона Эвереста

— Что ты думаешь насчет погоды на завтра? — спросил я Ала.

— Глядя на это безобразие, похоже, нас ждет несколько дней неустойчивой погоды, — ответил он.

— Завтра встанем и увидим, — заметил Барии, — но должен сказать, ничего хорошего ждать не приходится.

Хотя никто из нас не был уверен в завтрашнем выходе, мы готовились к восхождению. Кис и я копались в экспедиционных бочках, проверяя каждый предмет по списку.

Когда наступила темнота, пришло радиосообщение с южной стороны Эвереста о первой жертве в сезоне. Чен Ю Нан, участник тайваньской экспедиции, вышел из палатки в лагере 3 на склоне Лхоцзе но естественной надобности, поленившись надеть пластиковые ботинки и кошки. Обутый только во внутренние ботинки, он поскользнулся на крутом льду и упал в трещину, на глубину семнадцать футов. Шерпы вытащили его, но впоследствии он умер от полученных травм.

Руководитель тайваньцев Макалу Го был на Южном седле, когда получил сообщение от лидера команды IMAX Дэвида Бришерса о гибели Чена.

— Хорошо, спасибо за информацию, — был ответ лидера тайваньцев, поразивший Бришерса, который совершил подъём к подножью стены Лхоцзе в надежде спасти Чена, а потом мучительно спускал его тело вниз. Го объявил Бришерсу и другим альпинистам из «Консультантов но приключениям» и «Горного безумия» (которые тоже находились на седле, ожидая выхода на вершину), что он не изменил своего решения продолжать восхождение.

Больше тридцати альпинистов прижимались друг к другу в своих спальных мешках, стремясь урвать хоть несколько часов бессонного отдыха перед полуночным выходом.

В 6-30 утра 10 мая меня разбудил Кис, который расстегивал замок-молнию на входе в палатку. Был кристально чистый рассвет, горы уже освещались солнцем, и мне пришлось надеть солнцезащитные очки, чтобы смотреть на них.

— Красота, — сказал Кис.

Я зашнуровал ботинки и вышел на ледник, где уже совещались Ал и Барни.

— Что вы скажете? — спросил я их.

— Мы не в восторге, — ответил Ал.

— Почему, — изумился я, — это один из лучших наших дней здесь. Пошли.

— Ты видишь те облака? Барни указал на север, где молочная мгла витала наверху. Вся система нестабильна.

— Мы подождем здесь и посмотрим, к чему это приведет, — сказал Ал, — нет смысла идти наверх, если погода собирается портиться завтра или послезавтра, мы только вымотаемся зря.

Я посмотрел на седло, где вереница альпинистов уже шла вверх.

— Как же они? Или они думают, что все будет нормально?

Ал и Барни пожали плечами, и на этом разговор закончился. Мы побрели в столовую палатку, чтобы впихнуть в себя чапати (пшеничную лепешку) с джемом, смирившись с необходимостью провести грядущий день в ПБЛ.

Шёл день, и моё беспокойство за наши планы росло. Солнце палило нещадно, как и прежде, внутренности палатки раскалились. Чтобы охладить интерьер, нам приходилось вытаскивать спальные мешки на крышу палатки. Я уже успел возненавидеть ПБЛ после двух наших первых набегов, и сейчас меня не оставляло чувство страха, что мы задержимся здесь дольше, чем планировали. Я не смог сосредоточиться на чтении, сидел около платки и непрерывно бросал камни в улыбающийся рот узкой трещины.

— Спокойствие, Мэтт, — Брайан заметил моё растущее нетерпение, — здесь всегда есть окно, у нас будет четыре-пять хороших дней. Если не сейчас, то они придут позднее. Нам, может быть, придется ждать до конца мая. Но если Ал и Барни говорят, что надо ждать, то мы остаемся здесь. Это игра.

В противоположность моему подавленному состоянию наши соседи по палатке — индийская команда — были сильно возбуждены. Их ведущие альпинисты сегодня отправились на штурм вершины, первое восхождение с севера в этом сезоне, который начался несколько недель назад. Все утро они собирались около зеленой армейской палатки с рациями в руках, стараясь поймать своих альпинистов в бинокли. Мохиндор Сингх, их руководитель, был наиболее заметной фигурой: в зеркальных солнцезащитных очках, в своём пурпурном тюрбане, он гордо возвышался над остальными членами команды.

Я зашел к ним перед обедом.

— Какие новости? — спросил одного из команды Сингха.

— Шесть наших альпинистов только что подошли к гребню, — сказал он, — теперь мы ждем, затаив дыхание и скрестив пальцы.

Я пришел в восторг от успеха индийцев. У нас было много друзей в их команде, мы сблизились с ними благодаря Сандипу, свободно говорящему на хинди и пенджаби. Пока я восхищался этим событием, одна из двух находящихся в команде девушек принесла мне чашку чая, которую я потягивал, косясь в маленький бинокль и тщетно стараясь разглядеть альпинистов.

Индийская группа вышла из лагеря 6 в 8-00, время, как я знал, довольно позднее. Но в индийской команде не было ни признака беспокойства, а только чувство ожидания великого свершения.

К полудню погода, а с ней и шансы на успех резко ухудшились. С северного гребня надвигался сильный снегопад, и флаг на вершине угрожающе извивался, как тонкий хвост. К четырем часам пополудни трое из индийской штурмовой группы повернули обратно в лагерь 6, остальные продолжали восхождение в условиях постоянно ухудшающейся погоды.

Брайан высунул свою голову из палатки.

— Я бы не хотел сейчас оказаться там наверху, — сказал он.

Я согласился с ним. Сейчас я был очень рад, что мы всё ещё были в лагере.

Затем ветер без предупреждения усилился, вершина исчезла в облаках, северный гребень погрузился в водоворот падающего снега. Менее чем через тридцать секунд, когда налетел первый яростный порыв ветра штормовой силы, мы уже бежали в укрытие своих палаток. Порыв был такой силы, что срывал молитвенные флаги, поднимал в воздух пустые коробки и всякий мусор.

Я влез в палатку через несколько секунд после Киса, следующие пятнадцать минут мы очищали палатку от снега, который принесли на себе.

Температура воздуха упала градусов на двадцать всего за несколько минут. Стало абсолютно ясно, что с ураганом такой силы мы не сталкивались за все предыдущие недели экспедиции. Эверест будто сорвался с цепи, силы его ярости вполне бы хватило, чтобы оторвать альпиниста от земли и сдуть с горы как клочок бумаги.

Обычно выше лагеря 2 к полудню погода ухудшается, усиливается ветер, часто идет снег, но сейчас все было по-другому, во много раз хуже. Обычно во время урагана на Эвересте скорость ветра редко достигает 130 километров в час, к пяти же часам снег летел горизонтально земле, со скоростью вытягивающей кровь из вен.

По мере того как снег собирался около палатки, его таинственно сдувало ветром, обнажая гору. Снежный покров, который выпал на Эверест за предыдущие дни, миллионы тонн снега, теперь был поднят в воздух, подхваченный силой, гораздо большей той, которая удерживала его. Снег превратился в гранулированный лёд, который барабанил по прочному нейлоновому тенту нашей палатки и скатывался с него с зловещим шипением, напоминающим белый шум радиопомех.