Старец Ефрем Катунакский - Автор Неизвестен
Человеку немало нужно потрудиться, чтобы не доверяться своему суждению. Отлучился твой старец — спроси брата своего, и как он тебе скажет — так и поступи. Уничижение собственное — это немалый труд, но иначе ничего не получится. По-другому не выйдет! Если хочешь последовать монашескому закону — ступай по этому пути.
Спросили как-то монахини отца Герасима Песнописца:
— Отец Герасим, что значит слепое послушание?
— Я вам отвечу, — говорит. — Вот сказала игумения: "Евпраксия, принеси стакан воды", — ты приносишь. — "Вылей воду", — ты вылила. — "Ах ты, дура, зачем вылила воду!" — "Простите, благословите". Не оправдываешься: "Но ведь вы мне сами сказали вылить воду". Нет, не так. "Благословите", — вот это и есть слепое послушание.
Если не оказываешь такого послушания — не поднимаешься вверх по духовной лестнице. Видишь, что старец сказал: "Слепое послушание — это когда не оправдываешь самого себя не только по отношению к своему старцу, но и перед братом твоим. И перед братом твоим не оправдывайся, но всегда имей самого себя ниже и хуже всех".
Тот, кто живет в послушании у своего старца, подражает Христу, Который послушлив Отцу Своему (Ср.: Флп. 2, 8). Тогда Бог благословит того, кто Ему подражает.
Если что-либо просите у старца — предрасполагайте ваш помысел. Если старец исполнит просимое, говорите "буди благословенно". Если не исполнит, опять — "буди благословенно". Не настраивайтесь на то, что старец вас послушает, тогда если старец и не исполнит просимое, то вы не будете унывать.
Часто и мы, старцы, может, и делаем какую ошибку; но если ты все исполнишь по послушанию, то для тебя это обернется к лучшему, а не к худшему. Никогда послушание "не выйдет боком", потому что оно есть подражание Христу.
Жил в послушании — пойдешь в Рай!
Не живешь в послушании — не можешь умно молиться, нельзя причащаться, нельзя служить — ты уготовлен в ад. Вот ведь и Адам, и пророк Елисей и Гиезий: все эти примеры нас убеждают, какие именно добродетели более всего угодны Господу. И другие добродетели содействуют спасению, но ни одна из них не имеет той силы, какую имеет послушание. Поэтому более всего прилежайте в послушании.
Я так вам скажу: от нас зависит, чтобы тот свет, который внутри нас, то есть благодать, мог усиливаться или уменьшаться. Если сейчас благодать в "пять градусов", завтра можем сделать ее в десять, тридцать, пятьдесят, сто. И от нас же зависит, если сейчас она в "десять градусов", — сделать ее в восемь, пять, три, один… А происходит это от самоотречения, убежденности, благоговения, уважения, которое мы имеем к нашему старцу. От нашего послушания своему старцу этот свет возрастает. Не только старцу, но и друг другу будем оказывать послушание.
Блажен тот брат, который, прежде чем завершит свой наказ старец или кто из братьев, скажет: "Буди благословенно". Один из братьев сказал тебе: "Иди сюда, брат, поможешь мне". — "Буди благословенно". Последуй этому пути и увидишь, какой мир ты почувствуешь внутри! Какой покой!.. Ну, а если скажешь: "Подожди пять минут, я приду", — э — э…
Я вам расскажу об одном случае, который мне запомнился. О том, как человек утверждается в своем помысле, в своем мнении, так сказать, и не желает спросить кого-нибудь другого.
На Каруле жил один монах, вот как-то он мне и говорит:
— Отец Ефрем, я болен, приди меня причастить.
— Ладно. Приду и причащу тебя, в такой-то день после литургии.
У меня есть такая маленькая коробочка, как вот эта чашечка кофе, которая герметично закрывается. Я ее вешаю на грудь, как крест, и спускаюсь вниз, чтобы причастить того, кто имеет нужду в этом.
Когда священник разрезает частицы, — берет одну маленькую частицу (как чечевичное зернышко), кладет ее в святую лжицу и опускает в Честную Кровь. Так соединяются Тело и Кровь. Затем идешь и причащаешь брата, который тебя об этом просит.
Отслужил литургию. Когда я закончил потреблять, тогда вспомнил, что забыл взять частицы со святого дискоса, чтобы положить их в Дароносицу, ну и обагрить их [т. е. пропитать Кровью Христовой]. Забыл. Что поделаешь, я ведь тоже человек, забываю. "Брат, — говорю, — потерпи немного, я забыл". — "Хорошо".
Извещаю его опять, что в такой-то день буду служить, но уже внизу на Каруле. "Отслужу и там же тебя причащу". Он мне говорит: "Все же возьми Дароносицу с собой. Если увидишь меня в церкви, тогда я там и причащусь, а если меня нет, значит я не смог, и тогда придешь причастить меня в мою каливу". — "Буди благословенно".
— Отец Ефрем, — говорю я себе, — ну-ка собери мозги хорошенько, потому что сейчас их явно тебе не хватает. Ну вот, служу я, на антиминс кладу Дароносицу-коробочку, чтобы иметь ее на виду, когда положу частицу. Заканчиваю. Потребляю Дары. Ну, бестолковый какой, опять забыл! Да что ж это такое, что это за напасть такая!
— Брат, прошу прощения, опять забыл. Буду служить у себя, наверху, специально приду на Карулю, чтобы причастить тебя. Возьму на себя этот труд — спуститься вниз опять, потому что вижу — совсем мозги я растерял.
— Хорошо.
На литургии кладу Дароносицу на антиминс, чтобы ее видеть. Смотрю на Дароносицу, потребляю, и — ничего!
Помяни мя, Господи, да что же такое со мной! Да что же такое случилось со мной! Что тут скажешь? Ну, раз так, тогда я беру ту Дарохранительницу, где мы храним засушенные частицы. В Великий Четверток мы засушиваем частицы как сухарики. Достаю, значит, ее, расстилаю антиминс, открываю коробочку. Подвожу лжицу снизу, чтобы достать одну частицу, и поддеваю. Не поднимается Святой Хлеб! Надавливаю. Не поднимается! Что такое происходит? Вдруг подскакивает Святой Хлеб (хорошо, что упал на антиминс) — еще немного и упал бы вниз. Испугался! Может, думаю, частицы приклеились к муссе (муссой называется морская губка, которую утрамбовали, и она стала круглой, как камень, и на нее сверху кладем частицы, потому как, куда бы ты ни положил частицы, губка впитывает влажность)[62]1). Посмотрел на частицы — все в порядке, они свободны. А! Значит, брат имеет препятствие! Вот поэтому я, как служащий, все время забываю
