Олег Хлевнюк - Сталин. Жизнь одного вождя
Конечно, это было пустое кокетство и нелепый по форме шантаж. Сталин собрался в Туруханск! Кто мог всерьез в это поверить? Заявление Сталина не было распространено среди всех членов ЦК, которым оно предназначалось. Дело ограничилось рассмотрением в узкой группе «друзей» и союзников. Скорее всего, это произошло или 19 августа, в день появления заявления Сталина, или на следующий день. Есть все основания связывать рассмотрение заявления Сталина с учреждением нелегальной фракции большинства. Судя по более позднему свидетельству Зиновьева, это произошло в кулуарах пленума ЦК, который завершился 20 августа. Группа наиболее влиятельных членов ЦК, противостоящих Троцкому, объявила себя фракцией и образовала руководящий орган – «семерку». В нее вошли все члены Политбюро, кроме Троцкого, и председатель Центральной контрольной комиссии[228]. Фактически это было теневое Политбюро. В литературе обычно считается, что фракция большинства в ЦК и «семерка» были созданы для борьбы с Троцким. Отчасти это верно. Однако, как показывает заявление Сталина, важной задачей нового нелегального органа политического руководства было также обеспечение консолидации большинства в Политбюро, кулуарное преодоление внутренних конфликтов. «Семерка» заменила «тройку», неспособную преодолеть противоречий в своих рядах.
Этот важнейший эпизод внутрипартийной борьбы отражал реальное соотношение сил в Политбюро. Сталин (очевидно, сознательно) нагнетал конфликт с Каменевым и Зиновьевым. Однако пока он не мог рассчитывать на поддержку со стороны других членов Политбюро, озабоченных сохранением единства. Заявление об отставке было очевидной пробой сил и свидетельством относительной слабости Сталина. Скандал можно рассматривать также как важный шаг на пути разрыва Сталина с Каменевым и Зиновьевым и постепенного формирования его союза с Рыковым и Бухариным. Избавившись от «тройки» и действуя в рамках «семерки», Сталин получал большую свободу для политических маневров.
Однако, независимо от намерений и расчетов Сталина и других большевистских лидеров, сплочение Политбюро против Троцкого в 1924–1925 гг. породило любопытную систему коллективного руководства. Эта комбинация является малоизученной и недостаточно оцененной как перспектива развития системы высшей власти после смерти Ленина. Коллективное руководство представляло собой взаимодействие политически равных советских вождей и относительно автономных ведомств, возглавляемых этими вождями. Признаком коллективного руководства было достаточно развитое разделение функций партийного и государственного аппаратов. Общая политическая линия вырабатывалась как результат компромиссов, что обеспечивало ее гибкость и взвешенность.
Именно в период коллективного руководства были приняты наиболее продуктивные решения, ознаменовавшие расцвет новой экономической политики. Коллективное руководство преодолевало кризисы нэпа, маневрировало и корректировало курс, не прибегая к кардинальной ломке всей системы. Вряд ли такое сосуществование коллективной олигархической формы власти и сравнительно умеренного политического и экономического курса было случайным. Как не было случайным и обратное: по мере ожесточения борьбы в верхах и разложения института коллективного руководства происходило нарастание политического радикализма. Сталин, как традиционно считалось в историографии и что подтверждают архивные документы, был одним из инициаторов разжигания этой борьбы.
Разгром Троцкого и Зиновьева
Жизнеспособность коллективного руководства в конечном счете зависела от готовности советских вождей придерживаться правил, своеобразной конституции олигархического устройства власти. Никакие иные угрозы, кроме личных амбиций членов Политбюро, этой системе не угрожали. Сама по себе она была, очевидно, лучше единоличной диктатуры. Роковую роль в судьбе коллективного руководства сыграли главным образом личные качества трех большевистских олигархов: Троцкого, Зиновьева и Сталина. Порядок расположения имен не имеет смыслового значения и может быть любым. Взаимные интриги, инициированные этими деятелями, неизбежно втягивали в борьбу более широкий круг высокопоставленных большевиков, расшатывали и разрушали коллективное руководство.
Не имевшие ранее прецедентов грубые методы изоляции и вытеснения из власти Троцкого запустили процесс разложения остатков демократии в большевистской партии. В январе 1925 г. Троцкий был снят с поста наркома по военным и морским делам, что завершило его отстранение от реальной власти. Зиновьев предложил вывести его также из Политбюро. Формально это было логичное предложение. Троцкого фактически отстранили от работы в Политбюро, используя нелегальный институт – «семерку». Однако, с другой стороны, большинство Политбюро и ЦК не хотело новых, чреватых непредсказуемыми последствиями реорганизаций, твердо следовало лозунгу «единства». В предложениях Зиновьева усматривали проявления его скверного характера и «кровожадности». Смешливый Бухарин составил по этому поводу такой афоризм: «Если на клетке Отелло увидишь надпись «Григорий» (имя Зиновьева. – О. Х.), верь глазам своим»[229].
Сталин, хорошо сознавая эти настроения, выступил против предложений Зиновьева по поводу Троцкого и был поддержан «семеркой». Аккуратно интригуя, Сталин преподносил себя в качестве сторонника единства и коллективности. «Мы думаем принять все меры к тому, чтобы единство семерки было сохранено во что бы то ни стало», – писал он Орджоникидзе в феврале 1925 г. [230] Однако на самом деле ситуация накалялась. Последовали новые обмены ударами между большинством «семерки» с одной стороны и Зиновьевым и Каменевым – с другой. В ряде этих интриг прослеживалось действие умелой руки Сталина. К концу 1925 г. Зиновьев и Каменев оформили свою фракцию.
Как мы видели, первоначально борьба велась вокруг относительно частных вопросов – кто и как готовит и решает вопросы в Политбюро, что делать с Троцким и т. д. Это была ярко выраженная борьба за политическое преобладание, за статус руководящих фигур в коллективном руководстве. Более серьезный вызов, выведение противостояния за рамки «семерки» требовали программы. К партийному активу, на поддержку которого рассчитывали Зиновьев и Каменев, нельзя было обращаться с лозунгом завоевания Политбюро. Зиновьев, Каменев и их сторонники взяли на вооружение более «солидные» программные тезисы: борьба против «правой» опасности, против углубления нэпа, якобы грозящего непомерным ростом капиталистических элементов и особенно «кулаков». В устах «умеренного» Каменева или Зиновьева, боровшегося с «левым» Троцким, или вдовы Ленина Н. К. Крупской, которая поддержала Зиновьева и Каменева против Сталина по старой дружбе, эта программа выглядела особенно неуместно, если не сказать нелепо. Однако у них не было другого выхода. Большинство Политбюро проводило «правую» политику, значит, чтобы бороться с ним, нужно было идти «влево». Скорее всего, Зиновьев и Каменев рассчитывали привлечь на свою сторону ту значительную часть партийного актива, которая испытывала антинэповские настроения.
