Джулиан Ассанж - Джулиан Ассанж: Неавторизованная автобиография
На конференцию я приехал вместе с Даниэлем Домшайт-Бергом и несколькими людьми из Исландского общества за цифровую свободу. Туда прибыла и группа парламентариев, в том числе умная, дружелюбная 42-летняя женщина – Биргитта Йоунсдоуттир, избранная в парламент в начале 2008 года. Она, похоже, полностью разделяла дух нашей группы и была заинтересована в идее гавани открытости. Как только мы познакомились, я сразу увидел в ней потенциального союзника. Биргитта могла продвинуть нашу идею безопасной гавани в парламенте и помочь проработать ее с учетом нынешнего политического климата. Она была опытным активистом, поэтом и музыкантом и принадлежала к древнему роду исландских трубадуров.
Зерно было посеяно и пустило ростки в умах участников конференции и других наших исландских сторонников. В конце 2009 года я был сильно занят и отправился в Берлин, чтобы еще раз выступить на Всемирном конгрессе хакеров 27 декабря. Но в Исландию я был намерен вернуться как можно скорее, и 5 января 2010 года мы снова собрались в этой чудной стране, горя желанием продолжать работу над созданием нашей гавани. Над концепцией работало как минимум тринадцать человек: Роп Гонгрейп, Джекоб Эпплбаум, Даниэль Домшайт-Берг, Смари Маккарти, Кристинн Храфнссон, Биргитта, другие журналисты, активисты и ученые из Британии, Нидерландов, Бельгии, Германии, Гонконга и США, которые помогали нам советами и делились опытом. Наша группа готовила парламентский запрос. Работали мы в месте под названием «Дом идей» – что-то вроде инкубатора стартапов для людей, у которых есть идеи, но нет денег. Мы сидели практически круглосуточно, изучали ситуацию, встречались с депутатами и готовили проект, чтобы в нужный момент у него были шансы стать законом. Биргитта Йоунсдоуттир упорно пробивала нашу идею в парламенте, и для некоторых наиболее консервативных парламентариев мы устроили специальные презентации. Добиться столь фундаментального поворота было труднее, чем я себе представлял: требовалось изменить по крайней мере тринадцать важных исландских законов. Но парламент все-таки проголосовал за то, чтобы поручить правительству подготовить такие поправки, и сейчас процесс продолжается. Полагаю, это решение объяснялось и чувством достоинства исландской нации после финансового коллапса. Их внимание было, что вполне объяснимо, приковано к местным потрясениям, и многие считали главным преимуществом гавани открытости то, что в дальнейшем она обеспечит подотчетность банкиров и других коррумпированных исландских организаций. В конце концов, я надеюсь, они увидят, что прозрачность может стать реальным локомотивом роста страны. Как ни странно, в процессе лоббирования главными оппонентами оказались журналисты: они боялись, что новое законодательство каким-то образом отвлечет внимание от их собственных бед – сокращений и увольнений. На мой взгляд, это был близорукий подход. Но мнение, что идеализм не всегда позволителен, по крайней мере можно понять.
Идея Исландии как юрисдикции свободы кажется мне красивой. Она поднимет репутацию страны и общее самоуважение. Мне интересно: не стоит ли Исландии учредить какую-нибудь награду за свободу самовыражения, которая могла бы дать этой маленькой стране то же, что Нобелевская премия дала Швеции? Наличие такой премии и общественного понимания, как соответствовать этой награде, могло бы стать образцом для подражания и привлекло бы к стране внимание на международной арене. Мы усердно трудились вместе с парламентскими юристами и разработчиками законопроектов. Я воображал себе масштабный переход к обществу справедливости, который можно было бы совершить таким образом: перейти к научно обоснованной журналистике, обеспечить прозрачность и защищенность каждого отрезка трубопровода, по которому течет истина. А весь мир получил бы новые высокие стандарты – стандарты, говорящие, что людей нельзя наказывать за стремление к истине. С этим можно спорить, эту позицию можно опровергать, но нельзя делать из людей преступников за то, что они просто раскрывают другим истину. Надеюсь, недолго осталось до того, как этот план воплотится.
Весной 2010 года встал еще один насущный вопрос. Исландская банковская система развалилась в конце 2008 года: для всех крупных банков наконец пришел час расплаты за безрассудную выдачу кредитов. В октябре рухнул Landsbanki, и под угрозой оказались сбережения британцев и голландцев, вложивших деньги в подразделение Landsbanki – интернет-банк Icesave на общую сумму 6 миллиардов евро. Исландское государство ответило, что оно, будучи представителем крохотной и обанкротившейся нации, не в состоянии нести ответственность по зарубежным долгам совершенно безответственных частных банков. Британия и Голландия отреагировали безжалостно. Британский министр финансов Алистер Дарлинг, ссылаясь на закон об антитерроризме, преступности и безопасности, заморозил британские активы Landsbanki, а также активы Центрального банка Исландии и правительства Исландии, имевшие отношение к Landsbanki. Закон был принят, чтобы не допускать скопления ресурсов в руках террористов, но теперь им воспользовались против правительства другой европейской страны. Это было возмутительно. В британцах взыграли имперские инстинкты, и они взялись за свою закулисную дипломатию, причем с довольно мощным нажимом. Когда речь заходит о таких вещах, как банковская катастрофа, когда проблема вызывает всепоглощающий интерес общественности, британцы готовы откровенно опираться на силу, чтобы добиться своего. Так они и сделали. Они публично заявили, что будут агитировать против вступления Исландии в ЕС, пока не получат свои деньги, и добьются, чтобы МВФ не выдавал Исландии новых займов. Исландский парламент попытался составить план выплаты долга, однако президент под давлением общественного мнения отказался его подписывать, и все закончилось проведением референдума. Некоторые представители исландской политической элиты лихорадочно пытались найти вариант, удовлетворяющий британцев, а мы между тем опубликовали документы вроде «последнего предложения» Британии и Нидерландов и ответного предложения Исландии. Я выступил на митинге в Рейкьявике. Мы стремились снабдить исландскую общественность информацией, необходимой для обоснованного решения. В итоге около 95 % избирателей проголосовали против того, чтобы поддаваться британскому давлению. Это был исторический момент – первый с 1944 года референдум в Исландии. Способность нашей группы действовать стратегически в столь динамичной истории подчеркивала нашу значимость и боеготовность: мы столкнули власть с истиной в той точке, где развиваются события. Затем мы опубликовали несколько дипломатических депеш, демонстрирующих, что Британия добивалась от Парижского клуба – картеля крупных западных стран-кредиторов – отказа в дальнейшей помощи Исландии.
В течение 2010 года мы продолжали глубоко и серьезно заниматься исландскими темами, но тот судьбоносный 2009 год, когда мы надеялись основать там первую в мире гавань открытости, закончился любопытным напоминанием, насколько WikiLeaks проник в саму ткань исландского самосознания. Посольство США в Рейкьявике организовало званый ужин. Оно всегда приглашало на эти мероприятия представителей местной политической элиты, и я заявился туда под видом партнера Биргитты. (На самом деле я был один, она вообще не пришла.) Тем вечером я вел себя весьма дерзко: мне удалось добыть пачку документов, говорящих о довольно сомнительных действиях Landsbanki в России в 1990–2000х годах. Во время операций, описанных в досье, погибло три человека, а в создании нескольких компаний, участвовавших в этих операциях, похоже, были замешаны высокопоставленные чиновники из правительства Путина. Я чувствовал, что мы подбираемся все ближе и ближе к моменту реальной открытости по этому серьезнейшему вопросу – связь между деньгами и правительствами. Одним из первых я повстречал там бывшего главу банка Kaupthing – того самого, чьи юристы угрожали посадить меня в тюрьму за публикацию их кредитного портфеля. Разговор прошел не слишком дружелюбно. Затем я поговорил с временным дипломатическим представителем, стоявшим в окружении трех головорезов, которых будто в Голливуде подбирали. При взгляде на них возникал вопрос: что же они такого сделали в Сальвадоре, что их забросили в Исландию день за днем следить за китайским посольством? В тот вечер я показывал людям некоторые документы по русскому делу Landsbanki. А почему бы и нет? Открытость есть открытость, правда? Их глаза расширялись, а их руки – руки дипломатов – так и тянулись к этим документам, чтобы запрятать их подальше. Поразительно, какие это унылые люди и как мало они знают о том мире, за общение с которым им платят. Через несколько месяцев я опубликовал депешу, отправленную тем самым дипломатическим представителем, и они все просто с ума посходили, думая, каким образом я умудрился раздобыть ее на званом ужине.
