Софи Шово - Леонардо да Винчи

Чезаре Борджа любил демонстрировать, что он — на стороне простого народа и против знати, для чего строго-настрого запрещал своей солдатне заниматься грабежами: никакой добычи за счет бедных. Это было настолько необычно, что в хрониках того времени специально акцентировалось на этом внимание. Он даже распорядился публично повесить двух солдат, которые пренебрегли его запретом. Неумолимый мститель, он, тем не менее, оставался человеком с сердцем. Таким считал его popolo minuto, простой народ, низы общества. Хоть и завоеватель, а популярная личность!

Леонардо и Чезаре Борджа словно были созданы для того, чтобы если не полюбить, то, по крайней мере, признать достоинства друг друга. У Чезаре было ощущение, что он наконец-то встретил человека своего уровня, равного ему по своим природным задаткам. Что же до Леонардо, то он был просто очарован Чезаре и его искусством ведения войны… Настолько очарован, что в течение примерно года таскался за ним по дорогам Центральной Италии, не извлекая из этого ни малейшей пользы ни для себя лично, ни для искусства, ни для своих научных занятий. И все же, в конце концов, возраст и жизненный опыт заставили его осознать бессмысленность этой авантюры.

После завоевания Сенигаллии Макиавелли, который вновь был в обществе Чезаре и Леонардо, отозвали во Флоренцию. Синьория начала опасаться, как бы он не проникся слишком большой симпатией к Борджа как человеку. И действительно, Чезаре Борджа вдохновил Макиавелли на написание знаменитого трактата «Государь».

В марте 1503 года, к великому огорчению Леонардо и Чезаре, ситуация переменилась. У папы обнаружились первые признаки болезни, которая вскоре сведет его в могилу. Когда он умер, почти никто не сомневался, что его отравили, поскольку такая смерть была обычным делом в Риме тех лет.

Папа Александр VI Борджа был прежде всего отцом и покровителем Лукреции, своей обожаемой дочери,[34] и сына Чезаре. Лишившись такого покровителя, мог ли Чезаре отныне сам покровительствовать кому бы то ни было? Леонардо сильно сомневался в этом, и его охватил страх. Когда Чезаре отправился в Рим, чтобы присутствовать при смерти отца и урегулировать вопросы наследства, Леонардо воспользовался остановкой в Сиене, где уже не было Чезаре, дабы свернуть в другую сторону. Он сделал это тайно и спешно. Хорошо ориентируясь в Тоскане, он ночью поскакал прямиком во Флоренцию. Как и многие до него, он после периода восхищения Чезаре Борджа начал бояться его. Это бегство Леонардо состоялось, по всей вероятности, в первых числах марта 1503 года, после примерно года пребывания в окружении Чезаре. Это было настоящее бегство или даже дезертирство, учитывая то, какие отношения связывали его с недавним покровителем.

Годом ранее, отправляясь в путь, Леонардо оставил в своей флорентийской мастерской при церкви Благовещения книги, картоны, инструменты, свою «Святую Анну»… Возвратившись, он понял, что скоро ему придется убираться и отсюда. Монахи-сервиты не имели ни малейшего намерения и дальше обеспечивать его всем необходимым, ничего не получая взамен. Едва возвратившись, он, страшно уставший и постаревший, вынужден был снова отправляться в путь. Но куда?

Леонардо переживал период полнейшей неопределенности. В его записных книжках вдруг появляется такая запись: «Шесть сольди за предсказание мне будущего». Невероятно! Леонардо, военный инженер и ученый, признанный в научных кругах, усердный читатель Архимеда и Евклида, решительный противник всякого рода суеверий, потратил шесть сольди на предсказание своего будущего, которое казалось ему весьма мрачным! Нетрудно представить себе, какая пропасть отчаяния разверзлась перед ним…

В Милане Леонардо привык жить на широкую ногу, чего не мог позволить себе во Флоренции. Он прилагал немало усилий, дабы скрыть от сограждан истинное положение своих дел показным легкомыслием, граничившим с безответственностью. «Будучи почти без средств, лишь время от времени получая заказы, он при этом всегда держал слуг и страстно любимых им лошадей», — порицал его Вазари в «Жизнеописаниях наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих». Синьория проявляла по отношению к нему ничуть не больше благосклонности, чем изгнавшие его братья-сервиты. На него смотрели с нарастающим подозрением, считали чуть ли не предателем.

К тому же над Леонардо нависла угроза репрессий со стороны Чезаре Борджа. Его охватил страх. Что ни говори, а Леонардо бросил Чезаре. Ему было прекрасно известно, как тот обходился с дезертирами; он и сам не раз был свидетелем того, как Борджа предавал смертной казни тех, кто оставил его. Выход один: надо постараться, чтобы о нем забыли, а это значит, что и самому надо забыть о заказах. И вновь Леонардо снимает деньги со счета в Санта-Мария Нуова, дабы иметь средства для содержания своих иждивенцев.

Среди тех, кто кормился от щедрот Леонардо, был Салаи. Мог ли и теперь он считаться учеником великого мастера? Их отношения становились все более странными, неопределенными, конфликтными, создавали массу неудобств для остальных членов команды Леонардо. Сам же мастер находился в весьма двусмысленном положении: он держал себя то как снисходительный отец, то как человек, пытающийся сохранить видимость авторитета, но при этом вел себя как любовник, выклянчивающий ответные знаки взаимности, дающий без надежды на возврат, спешащий удовлетворить малейшие капризы своего воспитанника. Или, может быть, любовника? Мальчика на содержании? После каждой выходки Салаи, после то и дело повторяющихся скандалов следуют бесконечные нравоучения, в ходе которых и другие ученики, ни в чем не повинные, получают свою порцию нагоняя. За ссорами всякий раз неизменно следует мир, одушевляемый наилучшими — а возможно и наихудшими — намерениями. При раздаче вознаграждения Леонардо столь же несправедлив. Салаи ворует, а Леонардо, хотя и видит это, ничего не говорит ему. В то время как другие платят за пансион и питаются так же скромно, как и сам хозяин, чревоугодник Салаи обжирается, не зная меры.

Перечень продуктов первой необходимости, содержащийся в записных книжках Леонардо, дает представление о том, как питались в его мастерской. Пища здоровая и простая, даже отдаленно не напоминающая изысканные трапезы при дворах эпохи Ренессанса, та же самая, к которой с малолетства привык Леонардо в сельском доме своего деда: хлеб, масло, суп, сливочный сыр, салаты и различная зелень, бобы, горох, отруби, фрукты. Вино — для пьяниц, а мясо и рыба для тех, кто хочет питаться трупами! Леонардо в течение всей жизни оставался вегетарианцем, так же как и Зороастро. Что же касается Аталанто, то он клюет, словно пташка небесная, чтобы летать столь же высоко. Прочим предоставляется питаться, как они привыкли. Еще будучи в Милане, Леонардо выписал из Флоренции стряпуху, дабы та готовила простую и сытную пищу тосканских крестьян, а также исполняла различные поручения хозяина. Большинство сотрудников мастерской Леонардо — молодые люди, и их растущие организмы требуют питания, что прекрасно сознает хозяин.