Александр Нильский - Закулисная хроника. 1856 — 1894

Весть о смерти Мартынова в Харькове буквально ошеломила весь Петербург. О безвременной потере Александра Евстафьевича печалился каждый, кто его знал. А кто же в Петербурге не знал Мартынова? Рассказывали, что когда эта грустная весть достигла Павловска в разгар гулянья, то тотчас же большинство публики разъехалось и ушло с музыки: так всем это горе было тяжело и близко.

Похороны Мартынова, происходившие в Петербурге, были торжественны и необычайно многолюдны. После отпевания в Знаменской церкви, что близ Николаевского вокзала, в приходе которой последние годы проживал покойный, гроб был поставлен на колесницу, лошади у которой тотчас же были отпряжены, и народ на себе повез прах своего незаменимого любимца, вплоть до самого Смоленского кладбища. Таких трогательных похорон мне более никогда не случалось видеть. Малолетние дети Мартынова были сажены на колесницу около гроба отца, которого они горько оплакивали…

На могиле было пролито много слез и произнесено было бесчисленное множество прочувствованных речей. А один из старых товарищей покойного, незначительный актер З., с горя выпивший малую толику хмельной влаги, подошел к могиле, заливаясь слезами, и, бросив в нее восковую свечу, проговорил:

— Саша! Вот все, что могу дать тебе в знак любви и памяти! Жди меня, скоро увидимся.

XVIII

A. M. Максимов 1-й. — Баловень судьбы. — Молодость Максимова. — Кутежи и разгулы. — Надломленное здоровье. — Поездка по высочайшему повелению за границу. — Благоговение Максимова к императору Николаю Павловичу. — Актер строгого государя. — Религиозность Максимова. — Его поездки в Деревяницкий монастырь. — Роли Максимова с выписками из Евангелия. — Ревнивое оберегание своего репертуара. — Попытки И. В. Самарина перейти на петербургскую сцену. — Неудача этой затеи. — Мое участие в последнем бенефисе Максимова. — Разговор с ним по этому поводу. — Обращение Максимова с сослуживцами. — Спор с актрисой В. — Ее внушение и его резкий ответ. — Недолговременная отставка Максимова. — Публичные протесты его друзей и поклонников. — Его привычка идти по суфлеру. — Острота Максимова на репетиции.

Совершенно другого характера и нрава был современник Мартынова, любимец императора Николая Павловича и баловень петербургской публики, Алексей Михайлович Максимов 1-й. В продолжение 27 лет он не переставал занимать амплуа первого любовника и молодых людей в драме, комедии и водевиле, причем в последних действительно играл прекрасно, с неподдельной веселостью и комизмом. После же смерти трагика В. А. Каратыгина, взялся он играть и «Гамлета», в котором, пользуясь правами любимца, имел также выдающийся успех.

По дарованию своему, Максимов никоим образом не мог идти в сравнение ни с Мартыновым, ни с В. В. Самойловым, но, благодаря пристрастно относившейся к нему публике, он с ними всегда мог поспорить относительно успеха. Никогда никого так много не вызывали и никому не аплодировали до неистовства так, как Максимову, чрезмерно этим гордившемуся.

Несмотря на страшную худобу Максимова и довольно невыгодную наружность для ролей пламенных любовников, зрительницы находили Алексея Михайловича очень красивым и интересным. Это, конечно, значительно способствовало упрочению его славы и популярности.

В молодости Максимов был кутилой и весельчаком. Он был общим другом и приятелем чуть не всей тогдашней кутящей молодежи, в компании которой проводил все свое свободное время. Однако, бурно проведенная молодость не прошла для него бесследно, надломив его организм. Впоследствии он постоянно хворал и упрекал себя за ненормальную жизнь. Во время загула, Алексей Михайлович был неукротим в шалостях и в безобидных, анекдотических проделках… Однако, несмотря на свою невоздержанную жизнь, Максимов всегда серьезно и с уважением относился к своим артистическим занятиям. Он не позволял себе выйти на сцену, не зная твердо роли или не отделав ее до мельчайших подробностей, чем, кажется, и приковал к себе внимание публики.

Алексей Михайлович обладал прекрасным звучным голосом и был хорошим чтецом, причем имел оригинальную, особую дикцию, которая, впрочем, не всегда была уместна в ролях драматического характера, но зато в водевилях, благодаря ей, Максимов не имел соперников.

Он был очень любим императором Николаем Павловичем, который оказывал ему много милостей, а однажды Максимов нежданно-негаданно был отправлен по высочайшему повелению на казенный счет за границу для поправления здоровья. Случилось это, по рассказам очевидцев, таким образом: после одного сильного кутежа, чувствуя себя очень нехорошо, Алексей Михайлович играл какую-то пьесу вяло и бесцветно. Государь, зайдя в антракте на сцену, взглянул на Максимова и, обращаясь к директору А. М. Гедеонову, сказал:

— Я замечаю, что Максимов не совсем у нас здоров. У него болезненный вид. Надо будет его полечить… Распорядитесь отправить его на мой счет за границу…

Этого было довольно, чтобы Максимов совершил приятное путешествие по Франции и Германии, что было в те времена весьма затруднительно, в силу дороговизны не только дорожной, но даже паспортной: заграничный вид на жительство тогда стоил пятьсот рублей…

За милостивое внимание государя к себе Максимов боготворил Николая Павловича. Его портрет он всегда носил в медальоне, с которым никогда не разлучался. Вся квартира его наполнена была бюстами и различными изображениями императора, а себя Алексей Михайлович иначе не называл, как «актером строгого государя»…

Максимов славился глубокой религиозностью. Он никогда не пропускал праздничных церковных служб и часто совершал паломничество в излюбленный им новгородский Деревяницкий монастырь где и похоронен. Своими средствами он поддерживал эту бедную обитель и был всегда там желанным и дорогим гостем. Когда он приезжал в этот монастырь, то братия, во главе с игуменом, встречала его с таким же почетом, как архиерея. Наезжавшие же оттуда в Петербург монахи останавливались у Максимова как на подворье. Алексей Михайлович очень любил принимать участие в церковной службе и нередко поэтому в церкви театрального училища читал псалтырь и часы. На первых страницах всех его ролей постоянно красовались собственноручные его выписки текстов из евангелия или каких-нибудь молитв. Без помощи Божией он никогда не принимался учить роль.

При всей своей доброте, Максимов но выносил соперничества с собой на сцене и крепко держал в своих руках репертуар своего амплуа. Каждый дебютант на его роли доставлял ему беспокойство и неудовольствие. Он ворчал, сердился и, конечно, благодаря своему положению при театре, умел каждого сделать, для себя безопасным. В давно прошедшие годы пытался было перейти на петербургскую сцену московский актер И. В. Самарин, который по дарованию был несравненно выше Максимова, но, поиграв в Александринском театре непродолжительное время, опять возвратился в Москву, где и прослужил более 50 лет, будучи первым актером.