Станислав Вольский - Сен-Симон

Механизация и техническое усложнение производства резко изменили это положение вещей: мастерская попала в зависимость от науки, а наука пошла на службу к мастерской. Соединительным звеном между «высшим знанием» и промышленностью явились высшие технические школы, воспитанники которых вносили в предприятия вместо рутины — научный расчет, вместо глазомера — математические вычисления, вместо случайных попыток — лабораторные исследования. В 1815 году эти новые люди уже представляли собою внушительную силу, и самое существование их заставляло пересмотреть прежние взгляды на взаимоотношения между наукой и промышленностью. Кто кого собственно ведет — наука промышленность или промышленность науку? Кому следует вверить руководство промышленным развитием — ученым или «индустриалам»?

Только теперь эти вопросы ставятся перед Сен-Симоном во всей их остроте и глубине. Они подсказаны ему не только наблюдениями над жизнью, но и окружающими его людьми — банкиром Лафиттом Периго, крупнейшим финансовым деятелем, фабрикантами Терно, Ришаром-Ленуаром, Ардуэном, которые связаны с ним тесной личной дружбой. Все это — люди большого масштаба, распространяющие свою деятельность не только на Францию, но и на европейский континент (Терно, например, держит в своих руках все шерстяные рынки Европы). Кроме того, это — люди, прекрасно сознающие свое экономическое значение и желающие властвовать в стране. Они не могут примириться с засильем старой знати, которая мечтает о восстановлении наследственных привилегий и не желает признавать даже куцую конституцию, пожалованную Людовиком XVIII своим «верноподданным». Их беседы, их экономические планы, их политические стремления все полнее и полнее раскрывают смысл той «индустрии», которая вот уже сколько лет, как магнит, влечет к себе Сен-Симона. Эти люди и эта промышленность не удовлетворятся вторым местом. Они должны повелевать — в союзе с наукой и при помощи науки.

В мировоззрении Сен-Симона наступает новый сдвиг. Если раньше для него на первом плане стояло производство идей, то теперь на первом плане стоит производство вещей. Наука не столько указывает пути, сколько облегчает осуществление проектов, подсказанных экономической действительностью. «Индустрия», понимаемая в самом широком смысле, — вот ведущая сила истории. Этот факт нужно признать и сделать из него все философские, политические и социальные выводы.

Эта новая ориентировка как нельзя более подходит его друзьям из промышленной буржуазии. Общая система Сен-Симона, вероятно, мало их интересует, но политические следствия, из нее вытекающие, им отнюдь не безразличны. В борьбе со старой аристократией теории философа, входящего в моду, — далеко не лишний козырь. Лафитт и его сотоварищи раскошеливаются, дают Сен-Симону деньги, и в 1816 году начинает выходить журнал (или, вернее, сборник) «Индустриал», на заглавном листе которого в качестве девиза стоят слова: «Все через промышленность и все для промышленности».

В «Индустриале» сотрудничают Сен-Симон и его ученики. Издание продолжается два года и на четвертом выпуске (в 1818 г.) приостанавливается. Идеи о первенствующей роли «индустрии» в общественной жизни, о вреде наследственных привилегий, о союзе науки и практической экономики проводятся здесь широко и последовательно. На Сен-Симона смотрят, как на главу философско-политической школы. Число его последователей растет. Поэт Беранже посвящает ему стихотворение, где называет его «человеком, который переделывает общество», автор марсельезы, Руже де Лиль, пишет гимн «Индустриал», радикальный публицист Поль Луи Курье запасается идеями в его салоне. Когда в парках или на улице появляется его фигура в длинном дорожном плаще и небрежном костюме, прохожие указывают на него друг другу и шепчут: «Смотрите, вон идет известный философ Сен-Симон!»

О Сен-Симоне этого периода сохранилось много рассказов, бросающих интересный свет на его характер, приемы творчества, отношение к людям. Его несложным домашним хозяйством ведает мадам Жюли Жюлиан, совмещающая функции экономки, секретаря и ближайшего друга. Работает он всю ночь напролет, ложится спать утром. После обеда садится в кресло и просит мадам Жюлиан: «Принесите мне какой-нибудь роман, только поглупее!» Сюжет и автор для него безразличны — достаточно и того, что роман на время отвлечет его от теорий и направит внимание на какие-нибудь занимательные стороны жизни.

Работать с ним нелегко. Пока он диктует, ему то и дело приходят на ум новые мысли, он отклоняется в сторону, возвращается к прежней теме и лишь с трудом облекает свои построения в связную и логически последовательную форму. Хорошо еще, что мадам Жюлиан никогда не доискивается смысла диктуемого и со святой простотой запечатлевает на бумаге каждое слово хозяина, не заботясь ни о предыдущем, ни о последующем, ни о точках, ни о запятых. По большей части Сен-Симон, прочтя написанное, комкает листок и молча бросает его в камин. Потом мадам Жюлиан опять пишет. Сен Симон опять комкает. Иной раз за два-три часа работы не выходит ничего. Кроме мадам Жюлиан есть и настоящие секретари — сперва Тьерри, потом Огюст Конт, и еще какой-то неизвестный, имя которого нигде не сохранилось. Они — не только секретари, но и сотрудники. С ними Сен-Симон обсуждает написанное и иногда так увлекается, что бросает работу и весь остаток вечера проводит в беседе. Во время своих ночных писаний Сен-Симон обходится без них, но иногда ему вдруг приходит в голову какое-нибудь особенно интересное теоретическое построение. Тогда он, не стесняясь временем, звонит в звонок, и заспанный секретарь является писать под диктовку.

Все имевшие с ним дело, рассказывают о его утонченных манерах («последний дворянин», «настоящий аристократ XVIII века»), сочетающихся с простым и сердечным отношением к окружающим. В этом, да еще, конечно, в самоотверженной преданности идее и заключается секрет того обаяния, которое влекло к нему самых различных людей, начиная с матерых дельцов и кончая молодыми профессорами и безусыми студентами.

В 1819 году Сен-Симон начинает издавать сначала журнал «Политик», а потом журнал «Организатор». В этом последнем и появляется его знаменитая «Парабола», которая вызывает судебное преследование и привлекает к нему внимание широких кругов населения. В это время в палате депутатов, — самом реакционном из всех французских парламентов, прозванном в насмешку «небывалой палатой», — беснуются оголтелые аристократы, с пеной у рта требующие искоренения последних остатков демократизма. Им отвечают депутаты левой, ссылающиеся на гарантированные «хартией» права. Сен-Симон ставит вопрос иначе. Из сферы политическо-правовой он переносит его в хозяйственную плоскость и на живом примере показывает, насколько важны для нации «производительные» классы и насколько безразличны классы привилегированные, претендующие на верховную власть в государстве.