Нина Пицык - Богомолец

Но экспериментировать Богомольцу пока негде. После саратовской лаборатории московская производит удручающее впечатление — пригодна только для простых опытов, да и то лишь в узком масштабе. Не удивительно, что своим помощникам он писал: «По совести говоря, я от Москвы не в восторге и серьезно подумываю о возвращении в Саратов. Если бы дали тысячи две на подновление нашей лаборатории, нам всем следовало остаться на месте».

Но с мая 1925 года дела пошли на лад: Московский отдел здравоохранения нашел средства для переоборудования кафедры. Теперь к лекциям по ведущим разделам патологической физиологии прибавились хлопоты по лабораторным делам. И хотя Богомолец устает так, что «к вечеру, кроме сна, никаких желаний не остается», настроение у него отменное: в его распоряжении появились иммерсионные микроскопы, поляризационная аппаратура, электротермостаты, автоклавы, центрифуги, счетные камеры, сушильные шкафы. Даже на импортную аппаратуру дали лицензии.

С первых же месяцев жизни в Москве Богомолец очутился в эпицентре борьбы за будущее патофизиологии как самостоятельной науки.

Бесплановость в первые годы советской власти отразилась и на подготовке научных кадров: в стране неожиданно образовался избыток ученых-патологоанатомов. А какой из них не мечтал об университетской кафедре! Наиболее предприимчивые, пытаясь добыть профессорское звание, заняли кафедры общей патологии и рьяно препятствовали осуществлению прогрессивной идеи выделения из них специальных кафедр патологической физиологии.

Богомолец отлично понимает, что болезненные изменения необходимо изучать и на трупах и в динамике — на живых организмах, как это делает в отличие от патологической анатомии патологическая физиология. На заседании комиссии Наркомпроса он пустил в ход меч своей убийственной иронии, доказывая, что обе дисциплины имеют право на самостоятельность.

Мнение Богомольца о том, что патофизиология не может быть придатком патологической анатомии, со временем разделил И. П. Павлов.

— Теперь это было бы неизвинительным анахронизмом, — говорил он. — Надо помнить, что нам принадлежит честь одним из первых отделить, и с большим успехом, самостоятельную кафедру патологической физиологии. И было бы странно, если бы мы почему-то вернулись к старинке.

И хотя большинство патологоанатомов отстаивало свое, горячая дискуссия закончилась полной победой А. А. Богомольца.

То была подлинная реформа медицинского образования.

На других кафедрах факультета учебный процесс налаживается с трудом — с перебоями и колебаниями из-за неустановившейся программы, отсутствия единой апробированной методики преподавания. На кафедре же, которой руководит профессор Богомолец, никакой лихорадки. В короткий срок он заново, притом образцово, поставил практические занятия — дополнение к его содержательным лекциям. Так что уже в середине мая 1926 года предметная комиссия Наркомпроса, заслушав отчет кафедры, вынесла руководителю благодарность.

К этому сражению профессор готовился более чем тщательно — в общей сложности лет двадцать. Свои поиски в области учения о железах внутренней секреции он начал тогда, когда природа их была чуть ли не полнейшей загадкой. С 1901 года сначала один, а позже — в Саратове — с учениками он копил экспериментальные данные, касающиеся всех этих крохотных органов — надпочечников, гипофиза, поджелудочной, шишковидной, щитовидной и прочих желез, составляющих эндокринную систему организма. Пробиваться к истине было нелегко: приходилось повторять чужие опыты, терпеливо перепроверять общепризнанное, с помощью новых экспериментов расшифровывать запутанное.

И вот теперь у него есть все основания утверждать, что эту новую многообещающую отрасль медицинской науки губит рутина. Сегодня, 29 января 1926 года, на годичном заседании Московского научного общества патофизиологов Богомолец намерен дать бой.

Тема его выступления сформулирована лаконично: «Кризис эндокринологии». Многих членов общества она буквально потрясла: как кризис?

Да, возникнув сравнительно недавно, эндокринология стала гордостью современной материалистической биологии. Да, в ее рамках родилась теория о химической регуляции жизненных функций организма при посредстве гормонов. Ею раскрыты многие внутренние причины заболеваний, раннего увядания и смерти организма, предложены новые, на редкость эффективные средства и методы лечения. А чего стоит расшифровка роли гормонов в проявлениях высшей нервной деятельности!

И при всем этом докладчик утверждает, что эндокринология — это отрасль нормальной и патологической физиологии, в которой больше всего переплелись «самые блестящие достижения с априоризмом и даже средневековой схоластикой».

Мало этого. Принимая болотные огоньки домыслов за подлинный свет знаний, врачи часто причиняют больным вред. Вот почему он, Богомолец, считает своей обязанностью предостеречь коллег от возможных роковых для пациентов ошибок.

Примеры? В целом ряде работ о гипофизе на одной странице говорится, что после удаления его неизбежно наступает смерть, а на следующей в качестве единственного спасительного средства рекомендуется именно его удаление.

Докладчик перечитал свыше двух тысяч так называемых «научных трудов» по биохимии поджелудочной железы. Но какой невероятный сумбур возник бы в процессах обмена, подчинись эта железа хотя бы на мгновение всем велениям авторов и осуществи все приписанные ей функции!

И так — без конца. Богомолец сталкивает гипотезы, сопоставляет выводы своих предшественников, и под огнем его беспощадной по логике и убийственной по своей неопровержимости критики, как игрушечные домики, разваливаются еще вчера общепризнанные утверждения крупных научных авторитетов.

Многие ученые рассматривают эндокринную систему как нечто замкнутое, изолированное, с антагонистическими взаимоотношениями между железами внутри системы. В их представлении все проявления жизнедеятельности человека и животных преимущественно результат работы эндокринных желез.

Новые данные биологии и физической химии постепенно лишают эндокринологию ореола таинственности, очищают ее от путаницы.

Сам Богомолец со своими помощниками еще в Саратовском университете много успел сделать для развенчания ошибочных представлений. Концепции об обособленности и антагонизме желез он, непоколебимо исповедующий представление о целостности организма, расценивает как идеалистические, механистические. Что же касается влияния гормонов на физиологические реакции в организме, то Богомолец уверен: оно обусловливается свойствами не только их самих, а и тех клеток, на которые действуют продукты внутренней секреции.