Илья Вергасов - Останется с тобою навсегда

В лагере солдаты чистили оружие. На толково сколоченных длинных столах - пакля, оружейное масло. Отделенные командиры стояли у пирамид, тщательно осматривали каждую винтовку и только после этого ставили ее в гнездо.

Вечерело. Менялись краски, темнел лес, тускнели вокруг вытоптанные поля. Астахов провожал меня. Взявшись за луку моего седла, негромко сказал:

- Не узнаю нашего Александра Дементьевича - совсем другой человек, хоть икону с него пиши!..

- Что же тут удивительного? Стоянка нашей части затянулась, все и всё приходит в норму. Люди работают. Ведь не отнимешь от начштаба ни его знаний, ни опыта.

- Вот это точно, товарищ подполковник, от него ничего не отнимешь!

- У вас есть к нему новые претензии?

- Новых? Никаких. - Он козырнул и откланялся.

* * *

С утра опять ливень с крупным градом. Но вот гроза наконец удалилась за Днестр и там погромыхивала вкупе с глухими артиллерийскими залпами. Платоновская рота совершает форсированный марш; блестят лужи, высоко в небе вьются ласточки. Выглянуло жаркое солнце, и мокрые солдатские спины запарили.

- С левого фланга огонь станковых пулеметов! - кричу, приподнявшись на стременах.

- Первый взвод налево, второй - прямо, третий - направо! Расчленись! командует Платонов. - По-пластунски!

Солдаты, без году неделя сержанты, приподняв стволы автоматов над землей, оставляя за собой подмятую рыжую стерню, упорно ползут. Позже, после перекура, под палящими лучами солнца совершили пятикилометровый бросок, выполняя команды: "Танки с тыла!", "Воздух!"...

Мы вошли в прохладную лесополосу, где нас маняще ждали полевая кухня с борщом и бочка с ключевой водой. Почистили оружие, пообедали, и я дал всем час на отдых. Солдаты разлеглись в тени под густыми кленами.

Мы с Платоновым нашли зеленую лужайку, плотно укрытую зарослями акаций. Я ослабил поясной ремень - прохлада, пробравшаяся под потную гимнастерку, приятно освежала.

- Рассупонивайся, лейтенант! - С удовольствием упав на траву, смотрел, как мелко подрагивают на деревьях листья.

- Разрешите размяться? - спросил Платонов.

- Бога ради.

Он высоко поднял босые ноги, стал медленно сгибать и разгибать колени.

- Отекают?

- Рана... как тугой резиной стягивает. Промнешься - отпускает.

Мы молчали; я прислушивался, как вдалеке отбивала время кукушка.

- Хотел было удрать из полка, - прервал молчание Платонов.

- Что же помешало?

- Младших командиров учим - это важно. Я-то знаю, как дорого стоит грамотный сержант в бою. Только жаль, что не все работают как положено...

- Кто же не работает?

- А те, кто шушукается за вашей спиной, кто цепляется за петухановское несчастье, - Платонов не спускал с меня глаз.

- Договаривайте.

- Вам сверху должно быть видней.

- Лейтенант, не ходите вокруг да около. Давайте начистоту, коль начали.

- Да вот вы сами: сидите на коне как на смотру каком - не шелохнетесь. Седло покинете - опять по команде "смирно". Не всякий осмелится к вам подойти, даже ваши ближайшие помощники...

- Так что - барьер?

- Да. Выходит, так!

- И многие так считают?

- Те, кому это выгодно...

* * *

Нарзан просит повод, хлещет себя хвостом по крупу - слепни.

- Иди! - ударил плеткой.

Он вздрогнул, пошел крупной рысью.

Не помню, как проскочил степь и оказался в лагере. Клименко увел потного коня.

- Не давай сразу воды! - крикнул вслед.

- Та хиба ж я не знаю, товарищ подполковник? - обиделся старик.

Я спустился в яр, где было прохладно и темно, уселся у тихого родничка.

Барьер? Никакого барьера нет! Я - как натянутая пружина, никак не могу, да и не должен расслабиться. Платонов - и, наверное, не только он видит это. А может быть, я в роли Мотяшкина, а они, подчиненные, как я сам тогда на майдане у разрушенной церкви, на все лады клявший беспощадно требовательного полковника?..

Может быть, меня считают виновным и в гибели Петуханова? Кому-то, должно быть, невыгодно понимать, что финал петухановской жизни был предрешен накоплением бесчисленных обстоятельств, сложившихся еще до моего появления в полку. Ведь существовали в полку какие-то связи, которые я пресек, а кое-кому и на мозоль наступил. В сложных условиях жизни полка каждый проявлял себя в меру своего воспитания и нравственной высоты. Астахов, Платонов и другие сумели понять необходимость той трагической расплаты, которую понес полк. Некоторые не сумели. Или не захотели...

21

Не за горами контрольные стрельбы.

Покидаю уютную землянку за час до подъема, лежу на росистой траве, ловлю в прицеле мушку карабина. Поймал, затаил дыхание: огонь! Выстрел без раската - влажность воздуха съедает звук. И на этот раз "завалил мушку" не могу без напряжения дотянуться до спускового крючка. Тренирую раненое плечо: рука назад до отказа и вперед до пояса. Десять раз, двадцать... пятьдесят... Отдышался и снова: лежа заряжай!

А вот и полковой трубач: подъем! подъем! Заворошился лагерь, зачастили команды на всех лесных закуточках.

Из землянки выскочил Рыбаков в трусах, босой, энергичными движениями рук разминал полные плечи, прыгал то на одной ноге, то на другой. Увидев меня, остановился:

- Здравия желаю, Константин Николаевич.

- Здравствуй, Леонид Сергеевич.

- Как успехи? - Он посмотрел на карабин.

- Помаленьку. А ты в какие края сегодня?

- В райком партии. Командир, они просят нас помочь в уборке урожая.

- Надо, конечно, помочь. Используй хозяйственные команды.

Наши отношения изменились с тех пор, когда командарм, ударив ладонью по столу, крикнул на Рыбакова: "Митинговал!" Здороваемся, перестав замечать, холодны или горячи наши руки. И, встретясь, оба спешим, спешим куда-то... Меня по-прежнему тянет к нему, чувствую: носим в себе боль, но каждый по-своему, и слить ее в одно нам что-то мешает.

Ходко идет Нарзан вдоль перезрелого пшеничного поля, балует - я только что напоил его ключевой водой, угостил кусочком сахара; мягкие розоватые губы осторожненько подобрали с ладони лакомство. Вдали сверкнули штыки это на марше батальон Чернова. За спиной - топот, оборачиваюсь: меня догоняет на коне дежурный по полку.

- Что случилось?

- К нам прибыл начальник политотдела армии полковник Линев. С майором Рыбаковым отбыл в подразделения.

В штабе полка - дремотный покой. Я связался по телефону с учебным батальоном:

- Гости у вас?

- Десять минут тому назад ушли к капитану Чернову.

Вошел помначштаба Карасев:

- Почта, товарищ подполковник.

Капитан из своей папки выуживает очередную бумажку: требуют десять сержантов с семилетним образованием в нормальную военную школу связи. Нормальную! До сих пор посылали на скоростные курсы, а теперь вот в нормальную, на трехлетнее обучение. Здорово!..