Евгений Муляров - Джуна

Снова молчание. На сей раз — молчание родного института, товарищей, сослуживцев. Некоторое время ей еще разрешали работать (о том, чтобы встать на защиту, выступить публич­но с опровержениями, и речи быть не могло). И внезапный приказ об увольнении. На дворе 29 марта 1985 года. Вечных защитников и хо­датаев Н. К. Байбакова и Г. И. Марчука нет в Москве.

Сначала ей предлагали уйти по собственному желанию, намекали — так лучше всем. Заявле­ние Джуны начиналось со слов: «Прошу уволить по Вашему желанию... »

И словно опустились на окнах тяжелые пыльные шторы, отгородившие от мира. Непро­глядная темнота. Вязкая тишина. Ни возмож­ностей для работы, ни перспектив куда-либо устроиться. Без денег. С маленьким сыном.

Отвлечемся, взглянем на ситуацию со сторо­ны. Неужто приказ об увольнении, сочиненный сотрудником отдела кадров по звонку некоего безвестного чиновника, ставил такие уж непре­одолимые преграды? В конце концов, предлага­ли нейтральную, благообразную формулиров­ку — собственное желание работника, статья КЗоТа такая-то. Разумеется, канцелярские деб­ри, стискивающие пространство, подобно за­колдованному лесу, протягивающие к человеку страшные искореженные ветки, — опасность почти непреодолимая.

Какая бы запись ни украсила трудовую книжку, при поступлении человека на новую ра­боту очередной кадровик обязательно звонил туда, где человек работал прежде, узнавал подо­плеку ухода. И разные служебные характеристи­ки оставались простыми бумажками. Характе­ристики характеристиками, да дело не в них. Но это касается обычного среднего человека. Джуна — особый случай. У нее были высокие покровители и защитники, а если они отсутство­вали в данный момент, то спустя неделю, боль­шее — месяц они опять сядут за стол в служеб­ном кабинете и перед ними окажется телефон. Только сними трубку с рычага и набери нужный номер.

И все-таки Джуна понимала, что почти об­речена, и выразила свое понимание во фразе официального заявления: «По Вашему жела­нию». Слишком большие силы боролись против нее. В первую очередь против выступало время, исторические обстоятельства. За увольнением Джуны и вылившейся на нее с газетных страниц клеветой стояла большая политика, государст­венный расчет, международные отношения.

Стоит вспомнить позабытый за давностью лет эпизод из внешней политики. В 1975 году СССР выступал за прекращение исследований в области новых видов вооружений. Эксперты считают, что в первую очередь подразумевалось парапсихологическое оружие. Конечно, слова ос­таются словами, строжайше засекреченные раз­работки в этой области продолжают вести и СССР, и США. И приглашение посетить ин­ститут имени Сербского, вероятнее всего, связа­но с этими разработками, знала о том Джуна или нет.

Она хотела врачевать, а не участвовать в убийстве. Что же, ее дело, решили те безвестные и безликие люди, которые по долгу служ­бы интересовались совершенно противополож­ным. После отказа от сотрудничества (а иначе ее поведение в институте имени Сербского не истолкуешь) они опять решили — право выбо­ра, как себя вести, остается за ней. Однако никто, в том числе она сама, не способен поме­шать им оставить за собой последнее слово. Не хочет быть участником исследования, будет его объектом. Пусть экспериментирует, пусть врачу­ет, оживляет крыс и лечит людей, за ней станут наблюдать. Джуна будет изучать себя, они будут изучать ее. Чем больше экспериментов, чем опыты разнообразнее, тем лучше.

Лечит Л. И. Брежнева и прочих высокопо­ставленных чиновников — ее личное дело. А вот являться объектом секретного, замаскиро­ванного исследования — дело государственное.

Несомненно, ее соглядатаи и исследователи были умными людьми. Они извлекли урок из долгого опыта замысловатой русской истории. В этом смысле и Малюта Скуратов, и Иван Гроз­ный (прозванный Васильевичем за свою жесто­кость, как серьезно утверждала одна западная энциклопедия), и Петр I были для них тоже объектами исследования, но с другой целью.

Выяснилось: подноготная правда, вырванная из человека пытками, сродни оговору. Слаб чело­век. Слаб духовно — солжет, лишь бы прожить лишнюю минуту. Слаб физически — умрет, лишь бы прекратить собственные страдания.

Человеку надобно дать свободу, если не сво­боду передвижения и волеизъявления, то свободу для самореализации. Сталинские научные и про­изводственные «шарашки» — закономерный этап в процессе этого познания человеческой сути. Работающий человек почти свободен, точ­нее, свободу ему заменяет работа. Простоял целый день у чертежной доски и еще недоволен, что пора спать. А ведь зона кругом, вертухаи, со­баки, прожектора. И кстати, а сильно бы отлича­лась его жизнь на воле? Чертежная доска с утра и до глубокой ночи — это, простите, свобода?

То же и Джуна. Насильно заставить ее уча­ствовать в экспериментах нельзя. Ничего, глав­ное — держать ее поблизости и внимательно смотреть за каждым движением. Не следить за ней, учиться у нее. Так, вероятно, они считали.

Но умер А. И. Брежнев, наступил период, именуемый привычно «междуцарствием». При­ход нового начальника открывает период пере­становок. А начальники менялись быстро. Инте­рес к врачевательнице, одаренной даром предви­дения, явно ослабел.

Напомню, приказ об увольнении Джуны из института датирован 29 марта 1985 года. Со­всем недавно, 10 марта 1985 года, умер долго перед тем болевший К. У. Черненко. 11 марта Генеральным секретарем ЦК КПСС становится

М. С. Горбачев. Куда повернет страна, никто не ведал. И напоследок еще одна дата, значе­ние которой станет ясно чуть позже. 14 октября уволен с должности защитник и покровитель Джуны председатель Госплана Н. К. Байбаков.

Компетентным ведомствам стало не до про­блем ясновидения, разобраться бы с тем, что происходит сейчас. Но и предоставлять Джуне полную свободу, по мнению тех же заинтересо­ванных таинственных наблюдателей, было нель­зя. Во-первых, как еще повернутся дела, а во- вторых, внутренние проблемы и чересполосица, вполне возможно, привлекут к ней внимание другой любопытствующей стороны — в США вопросы парапсихологии продолжали напряжен­но изучать.

То, что Джуна представляет интерес для иностранцев, было видно невооруженным гла­зом. Сначала скромный эксперимент, поставлен­ный во время тбилисского конгресса по бессо­знательному в 1979 году. Затем более сложный и чрезвычайно продуктивный по собранным ма­териалам эксперимент 1984 года.