Питер Даффи - Братья Бельские

— Отступайте! — закричал Асаэль. — Уходите немедленно!

Сотни обитателей лагеря побежали в чащу, оставляя лошадей, коров, кухонную утварь и все остальное, что с таким трудом было добыто за последние месяцы. Вскоре обстрел прекратился, но люди еще долго бежали и бежали… Потом они сбились в несколько больших групп, разбросанных по обширной лесной территории, и установили связь друг с другом. Выяснилось, что пять или шесть человек погибли сразу и еще три женщины и ребенок были убиты во время бегства. У немцев, похоже, потерь не было.

Десять жертв — это, конечно, трагедия, но могло быть намного хуже.

Зусь, однако, был недоволен. Паника среди нестроевых членов отряда воспрепятствовала созданию грамотной обороны. Он решил, что настало время разделить группу на две части — на гражданских и бойцов. Солдатам нужно было дать возможность нормально воевать. «Нас всех убьют, если мы будем продолжать в том же духе», — думал он.

Тувья о том, что случилось, узнал не сразу. Он поскакал назад на базу и нашел там только одного члена отряда — Липпу Каплана, которого все звали Липпой Черномазым, потому что он не любил мыться. Когда немцы начали прочесывать лес в поисках лесных беглецов, Липпа забрался на высокую ель и наблюдал за ними сверху. Вместе с Липпой Тувья вышел к тому месту у реки Неман, где Асаэль и Зусь уже собрали большую часть отряда.

Идея Зуся разделить группу Тувье не понравилась. Вместо этого он предложил переместиться в самую глушь, подальше от немцев, где все могли жить так, как жили весь этот год, — вместе.

— Мы должны двинуться в Налибокскую пущу, — сказал он.

Пуща, начинавшаяся приблизительно в тридцати километрах на восток от Новогрудка, представляла собой первобытный болотистый лес. Партизаны обосновались в ней с первых дней войны. Но чтобы дойти до нее, необходимо было незаметно провести по оккупированной территории большое количество людей, что было делом трудно выполнимым. Тем не менее было решено немедленно отправляться в путь.

Тувья ехал верхом впереди отряда. Как позже он вспоминал, настроение у всех было подавленное. Съестное и боеприпасы находились на исходе, многие простудились от постоянного пребывания на холоде. Большая часть того, что они накопили из еды и пожитков, была брошена в Ясинове. А теперь еще предстоял долгий и опасный переход по незнакомой местности под самым носом у немцев.

После четырех дней похода отряд достиг деревни на северном краю пущи. Там базировались русские партизаны — они с сочувствием смотрели на потрепанную толпу, которая приковыляла в деревню. Люди Бельских получили возможность отдохнуть. Через несколько дней они продолжили путь и направились к озеру Кромань, расположенному в самом сердце огромного леса. Все это разительно отличалось от предыдущих походов Бельских — братья всегда устраивали свои лагеря достаточно близко к деревням, где можно было разжиться провизией. У еврейских партизан создавалось ощущение, будто они вошли в иной мир, не тронутый злом немецкой оккупации. В пути они слышали завывания волков и видели медведя.

Наконец они достигли берегов озера Кромань, и почти все без сил повалились на землю. Прежде всего следовало подумать о продовольствии — оно, как всегда, составляло главный предмет общих тревог. Но помог русский партизанский отряд, передавший евреям несколько мешков ржи. Они смешивали ее с мукой и водой и готовили водянистую кашу, которая выдавалась каждому два раза в день. Выглядело это варево неаппетитно, но оно спасло сотни людей от голодной смерти.

Вскоре по прибытии в пущу Тувью вызвали в штаб командующего партизанским движением генерала Платона.

Братья называли этого круглолицего русского здоровяка «партизанским главнокомандующим», но его официальная должность была «первый секретарь Барановичского подпольного обкома партии». Несколько месяцев назад он был сброшен в пущу на парашюте, чтобы принять на себя командование всеми партизанскими операциями в районе от Лиды на севере до Барановичей на юге, от Ивенца на востоке и до Щучина на западе. Эту обширную территорию, протянувшуюся на 135 километров с востока на запад и на 100 километров с севера на юг, покрывали леса. Она была разделена на четыре партизанских района, где действовали 23 бригады, которые, в свою очередь, состояли из 116 рот.

Платон, бывший на два года старше Тувьи, вступил в коммунистическую партию в конце 20-х годов и до войны занимал ответственные партийные посты. При этом он производил впечатление веселого и беззаботного человека.

— У него был большой живот, — вспоминал товарищ Платона русский партизан Григорий Шевела. — И он то и дело втягивал его, чтобы показать, будто его нет. И еще у него было потрясающее чувство юмора. Помню, однажды двое часовых подстрелили низколетящий немецкий самолет. Каким-то образом они попали в бензобак, и самолет упал. Это было чудо. Награждая их медалью, Платон пошутил: «Как вы посмели стрелять в немецкий самолет, когда должны были находиться на посту!» Те посмеялись и пообещали, что этого больше не повторится. Он был веселым человеком. Он был открыт для всех.

Но в биографии Платона было и черное пятно. В 1937 году анонимный доносчик обвинил его в антисоветских высказываниях, и Платона сослали на Дальний Восток. В течение следующих лет он медленно возвращал утраченное доверие со стороны руководства. Назначение на высокий пост в Западной Белоруссии означало восстановление его репутации.

Тувья с небольшой группой сопровождения поскакал на север пущи, где дислоцировался штаб Платона. Он хотел поговорить с генералом о важности вклада своего отряда в общую борьбу и убедить его, что их чисто еврейское сопротивление — это часть общего сопротивления. Кроме того, он хотел пожаловаться на то, что русские партизаны все чаще вынуждают еврейских партизан сдавать оружие.

Тувью провели в штаб генерала Платона, который не имел ничего общего с тем, что Тувья до сих пор видел в лесу. Это был кабинет настоящего армейского офицера, битком набитый картами, со стенами, обтянутыми парашютным шелком. Потрескивала рация, передавая сообщения от отдаленных воинских подразделений.

Платон представил Тувью своему штабу.

— Пожалуйста, — сказал он по завершении обмена любезностями, — расскажите нам о вашем отряде.

Тувья рассказал, как начиналась его группа, как она спасала «советских» граждан из гетто, как наказывала пособников фашистов и нападала на немцев. Он сказал, что в отряд входит 800 человек, но заметил, что многие не вооружены.

На Платона выступление Тувьи произвело глубокое впечатление.