Виктор Болдырев - Гибель синего орла

Глава 8. РАКУШЕЧИЙ ХОЛМ

Глухо, пустынно, безлюдно на берегу бухты Баранова. Песчаные дюны заросли вейником. Среди высоких стеблей отпечатались следы зайцев. Дюны отмечают древнюю береговую линию отступившего моря. Песчаная стрелка обмелевшей бухты свидетельствует о том, что море продолжает отступать и в наше время.

Признаки осушения повсеместны на берегах Северного Ледовитого океана. Полярное побережье Чукотки изрезывают бесчисленные лагуны, и многие из них уже отделились от моря песчаными косами.

Прибрежная тундра у мыса Баранова принадлежит крупному оленеводческому колхозу "Турваургин", но его стада редко выходят к далекому каменистому мысу, и надеяться на встречу с оленеводами не приходится.

Пинэтаун внимательно осматривает песчаный пляж. Он ищет лодку старика. Но лодки нигде нет. Лишь за береговыми дюнами приютилась ветхая хижина, сложенная из плавника. Плоская крыша ее провалилась. В песке валяются ржавые банки из-под американских консервов, изломанные канадские капканы и позеленевшие патронные гильзы. Здесь когда-то зимовали американские контрабандисты.

В этой хижине Питерс убил шкипера Снайерса, застрелил матроса Картрайта и, по-видимому, год спустя встретил русского промышленника Василия Беляева, умиравшего от цинги.

Знал ли Василий Беляев о ремесле Питерса? Может быть, американский пират погубил промышленника, присвоив его имя?

Прежде всего нужно обнаружить тайник контрабандистов и раздобыть карту старого оленевода. Захватив с вельбота компас, бинокль и вооружившись ружьями, отправляемся искать крест на могиле.

Одинокий деревянный крест стоит на кровле утесов высоко над морем, на краю обрыва. Выгоревший на солнце, обмытый дождями, он не имеет надписи.

Чьи кости тлеют в безымянной могиле? На юго-западе, там, где тундра спускается к перешейку полуострова Баранова, у ручья выстроились зеленые курганы - тринадцать круглых холмов, похожих на булгуньяхи.

"...крест на могиле... компас на правый конец... пеленг зюйд-вест 35°..." - писал Питерс в своей исповеди. На кресте, у конца большой перекладины, темнеет глубокая зарубка. Компасом на вельботе служит буссоль с подвижной картушкой градусного диска и прицельными рамками визиров. Ставлю буссоль на зарубку у правого конца крестовины, разворачиваю рамки визиров под курсом зюйд-вест 35° и, сдерживая волнение, приникаю к прицелам.

Тонкая нить визира пересекает пятый, самый большой курган. Там зарыт контрабандный груз американской шхуны и спрятана карта Омолона, разрисованная старым кочевником. Не хотим откладывать раскопок. Пинэтаун уходит к вельботу за лопатами и кирками. Вскинув ружье, я отправляюсь на разведку.

Холмы тесной группой сошлись на древней сухой террасе тундрового ручья.

Вершина пятого кургана проваливается кратерообразным углублением. Такие же углубления виднеются на соседних курганах. Удивляет необычайная растительность на холмах.

Вейником и пыреем обросли холмы с подножия до вершины. Травы разрослись так буйно и густо, точно под ними лежит пласт чернозема. Все тринадцать холмов ярко зеленеют на пестром ковре лишайниковой тундры.

Растительность обычных булгуньяхов мало отличается от растительности окружающей тундры. Только раскопки могли объяснить странное обилие растительности.

С вершины кургана хорошо видна горная тундра. Мягкие ее увалы соединяются далеко на юге с цепью высоких голых сопок. Сильный морской бинокль приближает сопки. На вершинах чернеют кекуры - причудливые столбы горных пород, уцелевших от разрушения. Глубокие долины синеют между сопками.

Может быть, там скрывается стойбище Нанги? Медленно вожу биноклем, пытаясь разглядеть дымы стойбища.

Вдруг над курганом проносится куропатка; за нею, настигая ее, мчится большой пестрый сокол. Мелькнули распластанные крылья, длинный хвост, мощная белая грудь и тупая голова хищной птицы. Давно я охотился за колымским кречетом, желая добыть шкурку редкого хищника.

Куропатка падает в кусты полярной березки и приникает грудкой к тундровым лишайникам. Сокол парит над куртиной редких кустарников, где притаилась куропатка. Он видит каждое перышко птицы и готовит последний, смертельный удар. И вдруг куропатка взмывает навстречу соколу. Часто-часто махая крыльями, она свечой взлетает все выше и выше над тундрой. Смелый взлет робкой птицы сбивает хищника с толку - он упускает мгновение для удара. Кречет плавно поднимается по спирали, подстерегая добычу.

Куропатка не может взлететь выше. Отчаянно затрепетав крыльями, она внезапно складывает их в узкий треугольник и кидается вниз. С изумлением наблюдаю редкий вертикальный полет испуганной птицы. Сокол круто и свирепо пикирует. Куропатка неуловимым движением крыльев изменяет свой полет, устремившись под защиту человека.

Сокол несется с неба, вытянувшись стрелой. Но он не успевает сбить куропатки - вскинув ружье, я стреляю. Хищник, перевернувшись и распустив простреленные крылья, падает на землю.

Появляется Пинэтаун; он несет лопаты и кирки. Передаю ему бинокль. Юноша долго рассматривает далекие сопки, но признаков стойбища не видит. Вероятно, яранги скрыты в глубине гор.

- Давай копать, Пинэтаун...

Расчистив вершину кургана, принимаемся разгребать дно маленького кратера. Лопаты глубоко проваливаются в рыхлую, песчаную почву, переполненную морскими раковинами. Чем глубже становится яма, тем больше попадается раковин; отвесные земляные стенки показывают строение почвы.

Курган представляет собой гигантскую кучу песка и пустых разбитых раковин, уплотненную временем. Песок, обогащенный перегнившими остатками моллюсков, хорошо прогреваемый солнцем, стал плодородной почвой. Среди бесплодной тундры луговые травы разрастаются на холмах, получая в избытке питательные вещества. Ракушечьи холмы нельзя считать булгуньяхами.

Выкапываем глубокую траншею, но деревянного люка не обнаруживаем.

Может быть, тайник случайно открыли пастухи оленеводческого колхоза? Это предположение кажется маловероятным: чукчи обязательно сообщили бы о своей находке в райисполком.

Лопата Пинэтауна неожиданно звякает, ударяясь о твердую преграду. Поспешно разгребаем землю. На дне ямы, среди разбитых раковин, лежит каменный топор, искусно выделанный из черного камня. Осторожно поднимаю орудие древнего человека.

- Айваны! - испуганно шепчет Пинэтаун, не решаясь коснуться бесценной находки.

Юноша рассказывает, что среди чукчей живет предание о племени айванов - диких морских зверобоев, некогда населявших полярное побережье Чукотки.

"Айванат" - по-чукотски означает "живущий на подветренной стороне". Поселки айванов располагались на мысах, выступающих в море, или на прибрежных островах - на берегах, обращенных к морю. Древние морские зверобои селились в местах, откуда хорошо было видно приближение морского зверя.