Николай Романов - Мемуары Ники и Аликс

4 декабря 1916 года

Александра Федоровна

…мы должны передать Бэби сильную страну и не смеем быть слабыми, ради него, иначе ему будет еще труднее царствовать, исправляя наши ошибки и крепко натягивая вожжи, которые ты распускаешь. Тебе приходится страдать за ошибки своих царственных предшественников — и одному богу известны твои муки. Да будет твое наследие более легким для Алексея!

13 декабря 1916 года

Николай II

Николай II

В Петрограде начались беспорядки несколько дней тому назад; к прискорбию, в них стали принимать участие и войска. Отвратительное чувство быть так далеко и получать отрывочные нехорошие известия!

27 февраля 1917 года. Понедельник.

Александра Федоровна

Александра Федоровна

(Нa полях письма Николай пишет: «Павел — бедный старый муженек — без воли…» — ред.)

В Москве будет хуже, чем здесь, надо быть строгим. Ах, нельзя ли Гучкова повесить?

2 сентября 1915 года

Александра Федоровна

Необходимо не спускать глаз с Москвы, подготовиться заблаговременно и поддерживать контакт с военными, иначе снова возникнут беспорядки.

3 сентября 1915 года

Александра Федоровна

Три месяца уже прошло (после революции)!! Народу обещали, что будет больше продовольствия и топлива, но все стало хуже и дороже. Они всех обманули — мне жаль народ. Скольким мы помогали, но теперь все кончено. (…) Ужасно думать об этом! Сколько людей зависело от нас. А теперь? Хотя о таких вещах не говорят, я пишу об этом, потому что мне так жаль тех, для кого жизнь теперь станет труднее. На то Божия воля!

5 июня 1917 года

Николай II

Николай II

Ночью повернули с М. Вишеры назад, т. к. Любань и Тосно оказались занятыми восставшими. Поехали на Валдай, Дно и Псков, где остановился на ночь. Видел Рузского… Гатчина и Луга тоже оказались занятыми! Стыд и позор! Доехать до Царского не удалось. А мысли и чувства все время там! Как бедной Аликс должно быть тягостно одной переживать все эти события! Помоги нам, Господь!

1 марта. Среда.

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Твоя жена — твой оплот — неизменно на страже в тылу. Правда, она немного может сделать, но все хорошие люди знают, что она всегда твоя стойкая опора.

22 февраля 1917 года

Александра Федоровна

Гнусность и унизительность этого убивают меня. Посланцы ясно обрисуют тебе все положение. Оно слишком сложно, чтобы писать о нем. Я даю крохотные письма, которые можно легко сжечь или спрятать. Но всемогущий бог надо всем, он любит своего помазанника божия, и спасет тебя и восстановит тебя в твоем праве! Вера моя в это безгранична и непоколебима, и это поддерживает меня. Твоя маленькая семья достойна тебя, держится молодцом и спокойно.

2 марта 1917 года

Александра Федоровна

Любимый, душа души моей, мой крошка, ах, как мое сердце обливается кровью за тебя! Схожу с ума, не зная совершенно ничего, кроме самых гнусных слухов, которые могут довести человека до безумия. (…) Солнышко благословляет, молится, держится своей верой и ради своего мученика. Она ни во что не вмешивается, никого не видела из «тех» и никогда об этом не просила, так что не верь, если тебе что скажут. Теперь она только мать при больных детях. Не может ничего сделать из страха повредить, так как не имеет никаких известий от своего милого.

3 марта 1917 года

Николай II

Николай II

Нужно мое отречение. Рузский передал этот разговор в ставку, а Алексеев всем главнокомандующим. К 2 1/2 час. пришли ответы от всех. Суть та, что во имя спасения России и удержания армий на фронте в спокойствии нужно решиться на этот шаг. Я согласился. Из ставки прислали проект манифеста. Вечером из Петрограда прибыли Гучков и Шульгин, с которыми я переговорил и передал им подписанный и переделанный манифест. В час ночи уехал из Пскова с тяжелым чувством пережитого.

Кругом измена, и трусость, и обман!

2 марта. Четверг.

Николай II

Дорогая, какое страданье наш отъезд, все уложено, пустые комнаты — так больно, наш очаг на продолжении 23 лет. Но Ты, мой Ангел, страдал гораздо больше! Прощай. Всегда с Тобой; душа и сердце разрывается уезжать так далеко от дома и от Тебя и опять месяцами ничего не знать, но Бог милостив и милосерд, Он не оставит Тебя и соединит нас опять. Я верю в это — и в будущие хорошие времена.

август 1917 года

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Ясно, что они хотят не допустить тебя увидаться со мной прежде, чем ты не подпишешь какую‑нибудь бумагу, конституцию или еще какой‑нибудь ужас в этом роде. Кошмарно то, что, не имея за собой армии, ты, может быть, вынужден сделать это. Но такое обещание не будет иметь никакой силы, когда власть будет снова в твоих руках. Они подло поймали тебя, как мышь в западню, — вещь, неслыханная в истории. Гнусность и унизительность этого убивают меня.

2 марта 1917 года

Николай II

Николай II

Здесь мы устроились вполне удобно в губернаторском доме с нашими людьми и M.Gilliard[38], а сопровождающие нас — в другом доме напротив через улицу. Живем тихо и дружно. По вечерам один из нас читает вслух, пока другие играют в домино и безик.

Занятия с детьми налаживаются постепенно, так же как в Ц. Селе…

Мы постоянно думаем о вас всех и живем с вами одними чувствами и одними страданиями.[39]

23 сентября 1917 года

Николай II

Для того, чтобы попасть в нашу церковь, нам нужно пройти городской сад и пересечь улицу — всего шагов 500 от дома. Стрелки стоят редкою цепью справа и слева, и когда мы возвращаемся домой, они постепенно сходят с мест и идут сзади, а другие вдали сбоку, и все это напоминает нам конец загона, так что мы каждый раз со смехом входим в нашу калитку.

Я очень рад, что у вас сократили охрану, — «дюже надоело» и вам, и им, понятно. Бедные, сбитые с толку люди…

Тут мы живем, как в море на корабле, и дни похожи один на другой, поэтому я Тебе опишу нашу жизнь в Ц. Селе…

Александра Федоровна

Александра Федоровна

Только этим утром я прочла манифест и потом другой, Мишин. Люди вне себя от отчаянья — они обожают моего ангела. Среди вой ск начинается движение. Не бойся за Солнышко, она не двинется, она не существует. Но впереди я чувствую и предвижу светлое сияние солнца… Только сегодня утром мы узнали, что все передано М(ише), и Бэби теперь в безопасности — какое облегчение!