Ян Гамильтон - Записная книжка штабного офицера во время русско-японской войны

Вторым генерал-лейтенантом был Ниши, начальник 2-й дивизии. Он очень худощав и желт; череп его головы отчетливо обнаруживается под плотно облегающей кожей. Несомненно, он страдает плохим пищеварением. Он весь сплошная улыбка, но на европейца он не производит должного впечатления, потому что он, кажется, не способен смотреть людям прямо в глаза. С ним были его начальники бригад: Окасаки (Okasaki) — 15-й и Матсунага (Matsunaga) — 3-й бригады. Первый из них поразил меня своим истым солдатским видом. Это хорошо сложенный человек лет 48–50 с открытым, круглым лицом, Мелкими чертами лица и откровенными, приятными и чистосердечными манерами. Он произвел на меня впечатление доброго и хорошего человека, и достаточно поговорить с ним несколько минут, чтобы убедиться, что он человек очень рассудительный. Последний из них, Матсунага, похож более на моряка, необыкновенно могучего и крепкого телосложения, он — толстый, сердечный и веселый.

Последним из генерал-лейтенантов был Инуйэ (Inouye), начальник 12-й дивизии. Это — спокойный старый человек со сдержанными манерами, предпочитающий собственное общество всякому другому. Сасаки (Sasaki) и Кигоши (Kigoshi), его начальники бригад, не присутствовали. Так как я видел их только несколько дней тому назад, я могу описать и их. Сасаки, командир 12-й бригады, немногим отличается от Окасаки. Для их друзей они, может быть, совершенно непохожи друг на друга, но я привожу здесь самые первые мои впечатления. Японцы и один или два военных агента, которые его знают, говорят, что он прямодушен и исключительно любезен и вежлив. Я могу заметить, что высшей похвалой со стороны военного агента служит признание его открытого характера. Кигоши, командир 23-й бригады, человек маленького роста с непропорционально мелкими чертами лица, с острым, испытующим и лисьим выражением. Говорят, что он действительно очень умный, развитой и ловкий человек, в то же время очень доступный, любезный и гостеприимный.

Почти весь состав штаба Первой армии был налицо. Наиболее выдающимися среди присутствовавших были полковник Матсуиши (Matsuishi), помощник начальника штаба, очень красивый человек, и майор Факуда (Fakuda), более незаметной наружности. Оба они вышколены в Германии и носят на себе ее отличительные признаки. Другой офицер европейской школы, полковник Хагино (Hagino), начальник разведывательного отделения, провел семь лет в России; он человек средних лет, тяжеловатого сложения, с седеющей бородой и правильными чертами лица. Мне приходилось уже иметь с ним дело несколько раз. Он один из наиболее добросовестных, рассудительных и трудолюбивых офицеров; до мелочей осторожный, тяжеловесный и точный, с точки зрения военного агента, но несомненно честный и надежный во всех отношениях. Он говорил мне, что очень любит русских, потому что, кроме радушия, ничего не встречал от них во время его пребывания в их стране. Подполковник Курита (Kurita), начальник отделения, заведовавшего транспортами и снабжениями, другой германский продукт, Человек с резкими чертами лица, сухой, со скорее отталкивающими манерами; он, я думаю, несмотря на это, все-таки очень рассудительный и благонадежный работник, хотя мне и не пришлось иметь с ним дел вне строго служебных отношений. Майор Ватанабэ, комендант штаба армии, получил свое образование во Франции. Он очень оживлен, необыкновенно любезен, разговорчив, вообще похож на совершенно типичного француза; каков он по внутреннему содержанию, я не берусь еще теперь судить. Генерал-майор Кодама, начальник инженеров армии, говорит только по-японски. Он очень популярная и, я думаю, очень талантливая личность. Он, кажется, всегда в хорошем расположении духа, высокого мнения о своих шутках, которые иногда бывают удачны, чаще же плохи. Полковник Матсумото (Matsumoto) не принадлежит к числу кипучих деятелей. Как мне сообщили по секрету, он занимается только организацией доставки боевых припасов в армию из Японии. Оценивая его по иностранному образцу, можно предположить, что он вряд ли способен достичь каких-нибудь поразительных комбинаций или развивать особо блестящие идеи. Почему, хотел бы я знать, долго прослуживший артиллерийский офицер становится иногда мало-помалу тяжеловесным, тогда как артиллерийский майор, командир батареи, составляет гордость этого рода оружия? Это одна из неразрешимых тайн службы. Нечто подобное происходит в индийской армии, где только очень немногим из великолепных эскадронных командиров бенгальской кавалерии удается достигнуть должности бригадного командира[18]. Каждое поколение с грустью сознает, что люди, стоящие на высших ступенях служебной лестницы, истощены, и с гордостью указывает на целый ряд выдающихся людей; и даже в последние годы продолжается та же печальная история.

Последним из этих высших офицеров, которого я припоминаю, был Танегучи (Taneguchi), главный военный врач. Его чин соответствует генерал-майору, и он имеет немецкое образование, так же как и вообще все доктора, состоящие при армии. Если даже они не были в Германии, они обязаны знать немного немецкий язык, ибо все японские научные термины позаимствованы из этой страны. Японцы неизменно придерживаются германских, а не британских методов в случае их различия между собой. Существует целый ряд незначительных подробностей: как промывать рану перед перевязкой, число и глубина стежков при брюшных операциях, нужно ли зашивать одним стежком мускулы и кожу или их надо два и т. д.

Действительно, мне говорили, что эксперт может определить сразу только по тому, как японский доктор моет свои руки после операции, что он вышколен германцами и держится германских взглядов на медицину. В самом деле, во всех этих отношениях они немцы, но не британцы. Я открыто сознаю, что это открытие произвело на меня подавляющее впечатление. В чем бы ни заключалась причина этого, однако британских докторов, несмотря на все их богатство, титулы и британский престиж, немцы превзошли в этом мировом состязании народов, где японцы награждают победителя самой сердечной лестью. Островная империя может служить нам зеркалом, где мы увидим самих себя, если только у нас хватит достаточно мужества заглянуть в него. Любой народ, у которого японцы позаимствовали какую-либо отрасль деятельности, может считать себя достигшим в ней высшего совершенства. Но пусть эти народы остерегутся от слишком поспешного заключения, что они также превосходят в этих отношениях своих маленьких способных учеников. Наоборот, так, когда мы беседовали об их военном флоте, один молодой японский офицер довольно лукаво сказал мне:

— «Мы наталкиваемся на несовершенство наших образцов, только применяя способ самого тщательного и близкого подражания».