Александр Васильев - Судьбы моды

О большой моде на украшения к бальным платьям писали «Новейшие моды» в 1889 году: «При открытом платье молодые особы часто надевают на шею цветную шелковую ленту с розеткою на затылке, а молодые дамы бархатную с изящною застежкой спереди в середине. Бриллианты и вообще алмазы опять играют выдающуюся роль, и их нередко носят по-старинному, в серебряной оправе. В утешение тем, кто не обладает драгоценными камнями, напомним о прелестных золотых колье во вкусе времен Возрождения и красивых бургиньонских бусах. Опять появляются гранаты и бирюза, первые в золотой, а вторые нередко в серебряной оправах. Оба последние украшения особенно хороши для молодых девиц».

И все же самыми любимыми и ценными камнями оставались бриллианты, которые с 1866 года стали добывать в Южной Африке. Вот что пишет один русский дамский журнал в 1890 году: «А бриллианты? Было время, когда их не носили во время траура в течение полутора лет; теперь же вдова может надеть бриллиантовые серьги в первое же полугодие». Тем не менее умеренность в количестве выбранных украшений считалась хорошим тоном. Молодым девушкам ношение бриллиантов всегда возбранялось: «Молодые девушки не надевают бриллиантов никогда, даже в день свадьбы, за исключением того случая, когда после венца бывает вечером бал».

Новинкой эпохи модерн стало высокое колье под горло, в виде ошейника, из рядов мелкого жемчуга, украшенное спереди эффектным бриллиантовым аграфом. Его называли иногда «колье принцессы Александры» — оно впервые было введено в моду в Англии принцессой Александрой из эстетических соображений. В приложении к «Парижским модам» за февраль 1894 года сообщалось: «В противоположность прежним годам, когда драгоценности были не в большой моде, теперь их носят очень много. Бриллиантовые, рубиновые, изумрудные, эмалевые и другие аграфы то служат пряжкой к кушаку, то придерживают драпировку кружевной берты или эгретку головного убора».

Эпоха модерн дала миру замечательных ювелиров, настоящих художников своего дела. Большое влияние на творчество всех ювелиров мира оказал парижанин бельгийского происхождения Рене Лалик, создатель уникальных скульптур в миниатюре, сумевший воплотить в своих ювелирных изделиях все тонкие нюансы стиля ар-нуво и придать им неповторимый аромат эпохи. Поставщиком двора в Петербурге стал уникальный мастер своего дела, ювелир Карл Фаберже, который прославился не только своими знаменитыми пасхальными яйцами, но и редкой красоты дамскими ювелирными украшениями с эмалью и скульптурной обработкой драгоценных камней. Почти век спустя после закрытия Дома Фаберже Россия, увы, не в состоянии похвастаться никаким другим самостоятельным явлением ювелирного искусства мирового уровня — никаким более выдающимся мастером, чем родившийся в Петербурге в 1846 году Карл Густавович Фаберже.

Он был выходцем из протестантской французской семьи, бежавшей в конце XVII века из Франции после отмены Нантского эдикта королем Людовиком XIV. Семейство обосновалось сначала в Германии, а потом перебралось в Эстонию, где в Пярну родился Густав Фаберже, отец основателя петербургского ювелирного дома. Художественное чутье, связь с живописной датской школой посредством семейных уз сделали Дом Фаберже заметным в невской столице, а потом и знаменитым. Его талант был в тонкой прорисовке, изысканных сочетаниях цвета эмалей, в творческой интерпретации русских сюжетов в ювелирном искусстве, а также в работе с драгоценными и полудрагоценными камнями. Именно Фаберже был автором знаменитых бесценных пасхальных яиц, составивших этому дому мировую славу. Самое первое яйцо из 14 показанных на выставке в Брюсселе, кстати, очень натуралистическое, было создано еще при Александре III в 1880-х годах. А последнее, ввиду отсутствия заказчика, так и осталось незаконченным в 1917 году. Фаберже выдумал также и «новый русский бренд» в мире украшений — браслетики и кулоны в виде миниатюрных эмалевых яичек на золотых цепочках.

Пожалуй, из всех ювелиров старой России именно Фаберже больше всего любят имитаторы, набившие на нем руку. В России не сыщется ни одного мало-мальски уважаемого антиквара, который не продавал бы у себя Фаберже, увы, частенько поддельного.

Чтобы распознать фальшивку, надо быть большим знатоком! Ведь петербургские и грузинские умельцы достигли наконец уровня дореволюционного качества. Сначала посмотрите на коробку — чаще всего это свежие, обтянутые замшей новодельные коробки с большим, тисненным золотом или серебром, грифом «Фаберже» внутри. Это уже плохой знак. Хорошенько рассмотрите вещи в лупу: совсем не царапанные, не ведавшие страха тайников сталинской эпохи, просто вышедшие из мастерской, совсем не жившие, без теплоты, свойственной работам этого великого русского ювелирного дома, — это не работы Карла Фаберже.

Кому помешала шляпная булавка?

В начале ХХ века у нас в стране крупными «потребительницами» новых ювелирных изделий из драгоценных камней были известные актрисы, любимицы публики. В то время в театре существовала система бенефисов, когда кассовые сборы поступали самой «звезде». Тогда-то на сцену вместе с цветами и присылались коробочки с ювелирными украшениями от поклонников — из Купеческого собрания, Дворянского собрания, Союза инженеров и т. п. Оригинальным способом публика одарила в 1907 году певицу Вяльцеву, одну из самых состоятельных женщин России. После концерта в Харбине ей был преподнесен страусовый веер, на каждое перо которого было приколото по бриллиантовой брошке.

Модными повседневными украшениями были брошка в виде трилистника, напоминающего листок клевера, брошь в виде стрекозы или ветки ландыша — любимого цветка государыни. Популярностью пользовались недорогие золотые гарнитуры «декадентского стиля», состоявшие из браслета, броши, серег и кольца. Новым украшением к декольтированному платью стали бархотки — бархатные ленточки, отделанные ювелирной работы пряжкой, часто из поддельных, «тетовских» бриллиантов. О них писали «Парижские моды» в 1901 году: «При открытом фасоне ворота надевается какая-нибудь светлая шелковая или бархатная ленточка, которая делает узенький ошейник, завязанный бантиком Louis XV или соединенный старинной или современной пряжкой, но с непременным условием, чтобы она была тонкой работы, хорошенькая вещица, — было бы в высшей степени безвкусно на таком видном месте, как шея, поместить грубой, рыночной работы пряжку, которыми, к сожалению, так злоупотребляют для шляп». Шляпные булавки, которые служили порой дамам и орудием самозащиты, бывали настоящими произведениями прикладного искусства — для их украшения использовались опалы и аквамарины, эмали и филигрань, стразы и жемчуг.