Исповедь русской американки - Валентина Попова-Блум
Я не скоро остыла к этим занятиям.
Так что дом мы и обставили, и украсили, и обзавелись не только необходимым, но и лишним.
Американцы даже детей приучают помогать в таких распродажах. Они продают свои игрушки, книжки, лимонад.
В Америке после успешного доклада на международном конгрессе я получила массу лестных предложений, меня даже приглашали в пару институтов на должность профессора, вызвав у меня не только гордость, но и смех: у меня не было ни рабочей визы, ни английского языка, ни денег. Муж не хотел играть роль переводчика. И всё завяло…
Мы прижились в этой лесной горной деревне, спускались в долину в магазины, ездили в Нью-Йорк (меньше часа на машине) и по окрестным городкам. Муж работал из дома, а я, чтобы не сходить с ума от безделья, не вариться в «двухлидерной» (два лидера в семье из двух человек) семейной кастрюле, что нестерпимо, пошла работать «хоматендой», как называют это русские, то есть помощником по дому для пожилых или больных.
Первая работа в Америке, не для выживания, а для того, чтобы не торчать дома.
После должности главного врача, после радио- и телепередач, интервью зарубежной прессе, успеха на конгрессах я резко спустилась вниз по социальной лестнице. Нашла агентство по уходу и пошла служить с проживанием к старой американке. Она до 70 лет работала в крупной газете, была умна, саркастична. Смеялась над моим английским, и я тут же села заниматься языком. Ее дочь относилась ко мне прекрасно, угадывая мое образование и культурный уровень.
За это я ценю Америку — любой труд здесь уважаем. Нет презрения к работающему человеку, чем бы он ни занимался.
Помню пару забавных эпизодов. У нас в Москве дома была смешная привычка в качестве приветствия говорить «ку-ку». В самом начале нашего знакомства, когда я приехала на неделю домой к пациентке, я приветливо и весело произнесла: «Ку-ку». Леди нахмурилась и произнесла по-английски: «Ku-ku yourself», что означает «сама ты ку-ку». Я удивилась, а позже мне пояснили, что это оскорбление, признание сумасшедшей. Смешно, но поучительно.
Я наблюдала в Америке привычное и должное по закону уважение к человеческой личности (даже если он не личность совсем! Его обидишь — и тебя засудят). Иногда кто-то нарочито медленно (якобы с достоинством) переходит дорогу, чтобы дорогая машина его ждала. Да, хочется газануть на это «достоинство», но дорого обойдется. Хочешь не хочешь, а уважай права человека!
Жизнь здесь у всех на разном уровне достатка, но это не выживание!
Бедным быть очень выгодно, государство помогает им едой, деньгами, бесплатной медициной и лекарствами, льготным жильем, и иногда они живут лучше среднего класса, который работает и несет все тяготы на своем горбу и платит и за медицину, и за образование детей, и за жилье. Я не раз наблюдала некоторых русских, перевезших драгоценности, картины, утварь и прочие ценности, прикидывающихся неимущими, и доверчивое государство дает им все льготы, бонусы, почти бесплатное жилье и медицину. Они живут припеваючи и при этом часто критикуют Америку, доверчивую и гостеприимную к пришельцам извне. Очень мне не нравятся эти люди. Не наблюдала здесь я у людей комплекса неполноценности, даже когда есть неполноценность.
И я не комплексовала. Понимала, что бросила собственную мать, заслуживаю порицания и моя функция тут — практически ухаживать за чужими стариками. Как наказание и компенсация. Так еще и зарплату получать. Меня это не угнетало. Я видела «заботу о стариках» в России. Надеюсь, что сейчас стало получше в этой сфере. Годы спустя, когда мамы уже не было, я снова приехала в тот ад — дом престарелых по дороге в аэропорт Шереметьево — в надежде увидеть, что его нет. Увы, все стояло на прежнем месте. И из того же колодца сотрудники таскали воду. А рядом уже высились роскошные дачи, вплотную подступающие к богадельне. В память о маме и из сострадания к этим выброшенным на помойку старикам, нянечкам и медперсоналу, я купила им несколько кресел-туалетов, моющихся, с крышками; два телевизора, теплые вещи. И уже в Нью-Йорке нашла хороших людей — бизнесменов, выходцев из России, — которые купили и установили там большие стиральную и сушильную машины. Помню, когда они позвонили и сказали, что все установлено и табличку с моим именем повесили, я обливалась слезами всю ночь. Богатые русские, построив в лесу рядом дома, не посчитали нужным помочь чужим старикам… Могу сказать честно: я не думаю, что дети должны свою жизнь посвящать родителям. И не хочу, чтобы мои дети занимались мною. Конечно, следует выполнить некий долг и обеспечить родителям достойную старость, помощь, уход, лечение. Грех бросать стариков.
И в цивилизованных странах эта проблема более-менее решена.
Я слышала, что в России открылись такие частные дома, где за сумасшедшие деньги держат родителей разбогатевшие дети.
Уверена, что это не по карману учителям, врачам, другим представителям интеллигенции, составляющим культурный фонд страны. Знаю, что Лужков помогал открывать на государственные деньги такие социальные учреждения, но тут же передавал их в частное владение. То, как в Америке организована эта служба здравоохранения, имеет под собой базу не только экономическую — в Америке человеческая жизнь представляет ценность. Уважение к жизни — это основа культуры. Потому здесь практическая медицина ориентирована на борьбу за жизнь любого индивидуума. Поверьте, мне есть с чем сравнить. Я не раз бывала в госпиталях Нью-Йорка и Нью-Джерси — видела всё своими глазами. И моего пятого, очень пожилого мужа оживляли в госпитале четыре раза. К несчастью, я побывала в больнице в России в 2010 году — приехала навестить умирающего зятя сорока восьми лет. Я имела возможность сравнить рядовой госпиталь в Америке с главной больницей скорой помощи в Москве — знаменитым Институтом Склифосовского. Одно
