Михаил Мельтюхов - Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

Успехи противника при прорыве государственной границы и в Белоруссии в первые две недели войны вселили в германское командование уверенность, что в тылу Западного фронта нет резервов, способных оказать серьезное сопротивление на пути продвижения к Москве. После поражения под Минском наши войска отходили на Могилев и Жлобин, а на советско-германском фронте на участке Себеж — Могилев образовалась «брешь», куда и нацелили удар войска группы армий «Центр». Командующий группой армий «Центр» фон Бок определял силы Западного фронта на Смоленско-Московском направлении всего в 11 дивизий. В связи с этим разгром частей Западного фронта германское командование рассматривало как свершившийся факт и планировало дальнейшие действия. Начальник генерального штаба Гальдер еще 30 июня отмечал: «Когда мы форсируем реки Западную Двину и Днепр, то речь будет идти не столько о разгроме вооруженных сил противника, сколько о том, чтобы отнять у него промышленные районы», «после уничтожения русской армии под Смоленском… перерезать железные дороги, ведущие к Волге, и овладеть всей территорией до этой реки» [171].

Общий замысел действий противника на смоленском направлении сводился к тому, чтобы рассечь оборону Западного фронта на три части, окружить и ликвидировать его невельскую, смоленскую и могилевскую группировки и создать тем самым благоприятные условия для наступления на Москву.

Войскам противника на этом направлении противостоял практически созданный заново Западный фронт под командованием маршала С. К. Тимошенко, войскам которого предстояло создать оборонительный рубеж: р. Зап. Двина до Витебска, Орша, р. Днепр до Лосева. Командование фронтом к этому периоду располагало разрозненными и ослабленными дивизиями 3, 4, 10 и 13-й армий, отошедших из приграничных районов и выведенных на переформирование и доукомплектование. Одновременно с этим фронту передавались силы свежих 16-й, 19-й, 20-й, 21-й и 22-й армий, включенных в его состав и прибывающих в начале июля из тыловых районов и других участков фронта. Всего к началу Смоленского сражения в составе Западного фронта действовало семь армий, пять из которых (13, 19, 20, 21 и 22-я) выделялись в первый эшелон. Второй эшелон должны были составить части 4-й и 16-й армий. Понимая сложность обстановки на Западном направлении, Ставка принимает решение в тылу Западного фронта, в 100 км восточнее Смоленска, развернуть фронт резервных армий, в состав которого вошли шесть общевойсковых армий, значительная часть которых была укомплектована ополченческими формированиями.

Долгое время в советской историографии в качестве объяснения и оправдания катастрофических поражений начального периода войны, в том числе и неудачно начавшегося Смоленского сражения, ссылались на превосходство противника в живой силе и технике. Чтобы показать это «превосходство», авторы прибегали к разнообразным способам — от открытых фальсификаций до «оригинальных» методик. Например, общая численность войск Западного фронта к началу вражеского наступления составляла 579 400 человек [172]. Однако в официальной науке с силами противника сравнивали не всю боевую мощь Западного фронта, а только силы первого эшелона, которые составляли 24 дивизии, 145 танков, около 3800 орудий и минометов и 389 исправных самолётов [173]. На каждую дивизию первого эшелона приходилось по 25–30 км линии обороны фронта, а на некоторых участках — до 70 км. Группа армий «Центр» же к началу наступления располагала 29 дивизиями (12 пехотными, 9 танковыми, 7 моторизованными и 1 кавалерийской), 1040 танками, более 6600 орудиями и минометами и свыше 1 тыс. самолетами. При таком сравнении на начало вражеского наступления 10 июля соотношение вступивших в сражение сил было в пользу противника: в людях — 1,5: 1; в артиллерии 1,7: 1; в танках — 7: 1.

Как правило, дальше шло описание всей сложности обстановки, в которой вступил в сражение практически сформированный заново Западный фронт. Наши войска не успели подготовить оборонительные рубежи в инженерном отношении, часто оборона организовывалась под огнем наступавшего противника. Командование не имело четкой разведывательной информации о дислокации, силах и планах гитлеровцев. Многие дивизии не успели до начала вражеского наступления развернуться на указанных рубежах и с ходу вводились в бой: на полоцком направлении — части 22-й армии, на лепельском — 20-й армии, на переправах через Днепр у Быхова и Рогачева — 21-й армии.

Безусловно, все эти факты имели место, но приведение их без анализа состояния войск противника накануне наступления противоречит научным принципам. Во-первых, в наступлении «на Смоленск» смогли принять участие далеко не все силы группы армий «Центр». Наступление началось, когда сражение между Белостоком и Минском не было закончено. Во-вторых, противник в значительной степени утратил свою пробивную способность. Танковые части группы армий «Центр» были изрядно потрепаны сопротивлением советской армии и бездорожьем. Только в 3-й танковой группе за первые дни июля потери в танках составили до 50 % [174]. Ощутимыми были потери в живой силе. Так, 9-й армейский корпус с 22 по 28 июня понес потери в 1900 солдат и офицеров (убитые и раненые), 78-я пехотная дивизия потеряла в Белоруссии 340 человек, 137-я — 700, 263-я — 650 и т. д. [175]. Очевидным является то, что на начало наступления центральная группа германских войск не имела того превосходства, которое ей приписывалось в советской историографии. Наоборот, мы можем согласиться с немецким историком В. Хауптом, отметившим, что «впервые за время кампании получилось, что Советы сильнее» [176].

С самого начала войны гитлеровское командование не надеялось на численный перевес своих войск, особенно на фоне мобилизационных возможностей Советского Союза, огромного превосходства РККА в танках, авиации и т. п. Германское командование делало ставку на стремительность, подготовленность и слаженность военного механизма. Поспешность в наступлении была вызвана в первую очередь стремлением не допустить создания прочной обороны отступившими из Белоруссии армиями и вновь прибывшими на фронт советскими частями.

Для стремительного прорыва нашей обороны германское командование в полосе главных ударов создало значительный перевес в силах. Концентрация танков в местах прорыва доходила до 30 единиц на один километр фронта. Так, в полосе наступления 18-й танковой и 29-й моторизованной дивизий противника (фронт наступления 37 км) в бой было введено 350 танков. В противостоящих же им 18,53 и 110-й советских стрелковых дивизиях танков не было вообще. Против шести дивизий 22-й армии, оборонявшихся в полосе 280 км, действовало 16 вражеских дивизий [177].