Виталий Калгин - Виктор Цой и его КИНО
Мы намучились с настройкой инструментов при наложении сольных партий – тюнеров у нас тогда еще не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камертону. Мы все время подтягивали струны, крутили колки и недовольно вертели головами. Времени на все это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать только музыку, без вокала, еще к паре песен – тут наша «смена» и закончилась. После общего перекура мы послушали еще раз «Время есть….» и пришли в восторг. Это понравилось всем – и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Хотя ему трудно угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явно слышен его демонический голос190.
Максим Пашков: Наша жизнь в то время представляла собой постоянные поиски какого-то праздника. Такое было общее свойство – скука. А хотелось безумного перманентного праздника. Витя все время этим маялся, для него это вообще особая тема. Впрочем, и для меня тоже. Он ведь, вначале особенно, писал совершенно конкретные вещи. И одна из первых его песен – «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти» – это боль. Куда пойти в гости и будет ли там весело? Чем заняться? Играть до одури на гитарах – вот, в общем, все, чем мы жили. Отсюда допинги, пьянство и все остальное191.
История, которую рассказал Георгий Гурьянов, как бы довершает картину, соответствующую этой песне.
Произошла она на Московском кинофестивале 1987 года, во время которого «КИНО» выступило в знаменитом клубе ПРОК, работавшем в Доме Кино. На фестиваль собралось много иностранцев, да и вообще элитной, рафинированной публики, допоздна игрался рок-концерт.
Георгий Гурьянов: Конечно, я помню этот концерт. Это было такое немножко панковское выступление. Мы пели «Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти», а в зале стояли столики, за которыми развалились такие зажравшиеся насосы, осетры. Времени у них всегда в обрез, денег дофига и в гости есть куда пойти. Прямо эпатажный для них текст был, именно эта строчка192.
Просто хочешь ты знать
Идешь по улице одинИдешь к кому-то из друзейЗаходишь в гости без причинИ просишь свежих новостейПросто хочешь ты знатьГде и что происходитПросто хочешь ты знатьГде и что происходит
Цой всегда был мастером на моментальные снимки, как вот в этом тексте. В начале 80-х всем хотелось музыки, свежих новостей, свободы и беспрерывного общения, когда темы разговоров плавно перетекают одна в другую.
Георгий Гурьянов: Цоя я впервые услышал летом 1982 года. Дома на бобине. Это был только что вышедший альбом «Сорок пять». Меня очень раздражал звук, ПТУ все это. Но вот строчки песен были далеко не пэтэушными. Тексты захватили меня, и захотелось познакомиться с автором поближе193.
Алюминиевые огурцы
Здравствуйте девочкиЗдравствуйте мальчикиСмотрите на меня в окноИ мне кидайте свои пальчики да-аВедь яСажаю алюминиевые огурцы а-аНа брезентовом полеСажаю алюминиевые огурцы а-аНа брезентовом поле
Алексей Рыбин: «Алюминиевые огурцы» – милейшая песенка, написанная Витькой после «трудового семестра» в колхозе. Он рассказывал, что под дождем на раскисшем поле огурцы, которые собирали будущие художники и резчики по дереву, выглядели как неорганические предметы– холодные, серые, скользкие. Алюминиевые. Текст песни – абсурдная игра слов. Правда, не абсурдней, чем многое из того, что приходилось делать тогда Витьке, мне, Марьяше и нашим друзьям194.
Яков Яковлев, однокурсник Виктора Цоя: Ездили мы в колхоз картошку и прочие овощи убирать. Нас разбивали тогда на бригады-пятерки. Трактор уже взборонил поле и набросал для нас ящиков, чтобы было куда урожай складывать. А Витя в это время спал неподалеку – не любил он такую работу. В зависимости от количества собранного, бригаде присваивали определенные места – чем ближе к первому месту окажешься, тем больше денег заработаешь. Но разница в сумме все равно смешная – те, кто первое место занимал, получали 12 рублей на всех, а мы, занявшие предпоследнее, – 9. Цой, как человек дальновидный, наверняка догадывался об этом. И вместо того, чтобы пахать, как лошадь, предпочитал отсыпаться195.
Дмитрий Защеринский: Однажды на концерте в какой-то момент у Каспаряна порвалась струна, и группа была вынуждена сделать перерыв. Музыканты ушли со сцены, в зале повисло молчание. Длительная пауза. Вдруг из-за кулис на сцену вышел Цой, с гитарой. Его встретили овациями. Он коротко сказал в микрофон, что сыграет один, и исполнил эту песню. Весь зал ему подпевал, зрители знали каждое слово. Это была песня «Алюминиевые огурцы»196.
Многие поклонники «КИНО» впоследствии пытались разгадать скрытый смысл текста, но Цой его легко объяснил следующим:
«Алюминиевые огурцы» – чисто фонетика, и, может быть, какие-то ключевые моменты, не связанные между собой и имеющие задачу вызвать ассоциативные связи. Фраза совершенно не имеет смысла. Эта песня – попытка полного разрушения реальности. Можно назвать это реальной фантастикой. Можно в какой-то мере сравнить это с театром абсурда Эжена Ионеско. Только у нас не мрачное разрешение элементов действительности, а веселое197.
Есть еще одна легенда, связанная с песней «Алюминиевые огурцы». Огурцами первые питерские панки называли булавки, которые вкалывали в воротники и края брезентовых штормовок (джинсовые куртки были тогда страшным дефицитом, а о косухах могли только мечтать), откуда и пошло выражение «сажать огурцы на брезентовом поле».
Солнечные дни
Белая гадость лежит под окномЯ ношу шапку и шерстяные носкиМне везде неуютно неуютен мой домКак мне избавиться от этой тоскиПо вамСолнечные дниМерзнут руки и ноги и негде сестьЭто время похоже на сплошную ночьХочется в теплую ванну залезтьМожет быть это избавит меня от тоскиПо вамСолнечные дни…
«Солнечные дни» – типичная песня про ленинградскую зиму, настроение которой Цой, со свойственной ему фотографичностью, передал в своей новой песне, написанной в декабре 1981 года.
Алексей Рыбин: Ни Витька, ни я не любили зиму. Когда она наконец-то к декабрю закончились оттепели и дожди, наше настроение совсем упало и мы были вынуждены, выходя на улицу, облачаться в шкуры убитых животных, которых и так становится все меньше и меньше. Вернее, в шкуре животного расхаживал Витька – у него был старый дубленый тулуп, а у меня было пальто из заменителя шкуры убитого зверя. И хотя эти вещи хорошо сохраняли тепло, на улице мы старались бывать пореже, предпочитали отсиживаться дома или в гостях у Майка. «И чего красивого люди находят в снеге? – говорил Витька, – Скрипит, липнет, холодный, мокрый. Гадость какая-то. Белая гадость»198.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
