Александр III. Заложник судьбы - Нина Павловна Бойко
Инициатива севастопольцев, поддержанная императором, захватила многих ученых, военных, художников, промышленников, государственных деятелей, членов царской фамилии и рядовых граждан. Московская городская дума отдала под строительство музея участок земли на Красной площади. Но капиталу было 154 000 рублей, а требовалось свыше полутора миллионов. Теперь цесаревич «выбивал» часть суммы в Московском кредитном обществе.
1 сентября 1875 года Александр в торжественной обстановке заложил первый камень в основание будущего музея, который по справедливости будет именоваться Императорским Российским Историческим музеем имени Александра III. Для строительства приобрели самые современные материалы. Поставки шли из Брянска, Петербурга, Лотарингии и Дортмунда. Технологии были тоже самые современные: всевозможные трубы будут спрятаны в стены.
Александр II всей семьей собирался на отдых в Ливадию, пригласив и младшего брата, Михаила Николаевича, жившего в Тифлисе. Он очень ценил его деловые качества – быть наместником такого сложного края, каким являлся Кавказ, дело нелегкое: до двадцати разных народов на одной территории, и нужно вести политику так, чтобы размолвок меж ними не было. Но это одна забота, а кроме нее еще сотни других проблем.
Сын Михаила Николаевича, Сандро, был ровесником Ники. «На пристани в Ялте нас встретил государь, который, шутя, сказал, что хочет видеть самого дикого из своих кавказских племянников. Он ехал в коляске впереди нас по дороге в знаменитый Ливадийский дворец, известный своей роскошной растительностью. Длинная лестница вела от дворца прямо к Черному морю. В день нашего приезда, прыгая по мраморным ступенькам, полный радостных впечатлений, я налетел на улыбавшегося мальчика, который гулял с няней, державшей на руках ребенка. Мы внимательно осмотрели друг друга. Мальчик протянул мне руку и сказал:
– Ты, должно быть, мой кузен Сандро? Я не видел тебя в прошлом году в Петербурге. Твои братья говорили, что у тебя скарлатина. Ты не знаешь меня? Я твой кузен Ники, а это моя маленькая сестра Ксения.
Его добрые глаза и милая манера обращения удивительно располагали к нему. Он взошел на престол в 1894 году и был последним представителем династии Романовых. Я часто не соглашался с его политикой, но это касалось императора Николая II и совершенно не затрагивало кузена Ники. Ничто не может изгладить из моей памяти образа жизнерадостного мальчика в розовой рубашке, который сидел на мраморных ступеньках длинной Ливадийской лестницы и следил, жмурясь от солнца, своими удивительной формы глазами, за далеко плывшими по морю кораблями. Я женился на его сестре Ксении девятнадцать лет спустя» (Из «Книги воспоминаний» великого князя Александра Михайловича Романова).
XXVI
События на Балканах держали русское общество в напряжении. «Что-то будет весною с Востоком?! До сих пор ни к какому результату с Портою не пришли, а восстание идет своим порядком, и по достоверным слухам Сербия и Черногория уже сильно начинают поддаваться восстанию и положительно решились, если к весне не будет всё улажено, то принять полное участие в восстании, а тогда Бог знает, чем всё это кончится!» – записал цесаревич в конце декабря.
Улажено не было. 20 июня 1876 года Сербия вступила в войну с Турцией. Газета «Новое время» оповещала: «Русские офицеры добровольцами едут в Сербию и слагают там свои головы». Выпускник Горного института, будущий известный писатель Всеволод Гаршин перед отъездом объявил матери:
– Турки перерезали тридцать тысяч безоружных стариков, женщин и ребят! В Сербию едут даже некоторые, кончившие курс у нас в институте по первому разряду, Николай Курмаков, например (через несколько лет Курмаков откроет богатейшее месторождение платины в Абиссинии. – Н. Б.). Если они едут, то нам и сам Бог велел!
Но английская пресса обвиняла в зверствах не башибузуков, а русских. Лживые сведения проникали в Петербург, распространяли их даже чины Главной квартиры. Долгорукая внушила императору, что в центре этой лжи стоит друг цесаревича Воронцов-Дашков. Царь упал духом и заболел.
Добровольцев ехать на помощь славянам вызвалось до восьми тысяч. Военные – чтобы помочь своим опытом, а гражданские отправлялись по разным причинам: одни из сострадания, другие из патриотических побуждений, третьи в поисках приключений, четвертые, чтобы разжиться на чужой беде.
Во главе сербской армии встал генерал-майор Михаил Григорьевич Черняев, который в Крымскую войну героически защищал Севастополь, а спустя десятилетие овладел неприступным Ташкентом. Взятие Ташкента было почти бескровным благодаря полководческому таланту Черняева и умелому обхождению с местным населением, вставшим на сторону русских. Но когда генерал возвратился домой, то интригами Военного министерства был отправлен в отставку с унизительной пенсией в 400 рублей. На Балканы Черняев отправился одним из первых.
По всей России собирали продукты и вещи в Герцеговину, где скопилось огромное количество беженцев. Общество попечения о больных и раненых воинах отправило в Черногорию лазареты во главе с выдающимся хирургом Николаем Васильевичем Склифосовским. Одесский и Петербургский Славянские комитеты собирали средства восставшим, Санкт-Петербургский митрополит Исидор благословил тарелочный сбор в церквях города.
Ключевая роль в организации помощи принадлежала Московскому Славянскому комитету и его председателю Ивану Аксакову, купцу Сергею Третьякову (брату создателя Третьяковской галереи), историку Дмитрию Иловайскому, писателю Федору Достоевскому и будущему руководителю Министерства государственного контроля Тертию Филиппову. Иван Сергеевич Аксаков организовал заем сербскому правительству; опираясь на купечество, учредил денежную помощь болгарским дружинам; отправлял транспорты с продуктами и медикаментами. О нем говорили, что славянское движение получило своего Минина.
Не обученная, плохо организованная сербская армия легко поддавалась панике, и русские добровольцы не смогли изменить положения. После первых же боев Черняев убедился в бесполезности этой войны. Развязка наступила 18 октября. В сражении у Джуниса сербская армия не выдержала турецкой атаки и беспорядочно побежала к единственному мосту через Мораву. Чтобы дать сербам спастись, Черняев бросил на турок русско-болгарскую добровольческую бригаду. В этот страшный день бригада стяжала себе славу – задержала противника, но почти половина добровольцев погибла. Недаром потом говорилось: «Все сербы убежали, все русские убиты».
Грустная судьба выпала на долю Черняева. Александр II не простил ему самовольства, поскольку генерал формально состоял в распоряжении командующего войсками Варшавского военного округа. И все-таки Михаил Григорьевич, даже при сильном его притеснении, сумел собрать средства на памятник добровольцам.
Памятник был установлен у стен Шуматоваца. А в честь балканского рыцаря Михаила Черняева до 1944 года звучал в Болгарии национальный гимн:
Шуми Марица
Окровавлена,
Рыдай, вдовица,
Люто ранена.
Марш, марш
С генерал наш!
В бой да летим,
Враг да победим!
