Белфорт Джордан - Волк с Уолл-стрит

С этими словами я вышел на середину сцены и раскланялся под радостные вопли стрэттонцев, которые уже бросились к телефонам и последовали моему совету: стали хватать своих клиентов за глотки.

Глава 9

Правдоподобное алиби

В час дня гении из Национальной ассоциации дилеров по ценным бумагам ( NASD) наконец разрешили компании «Стив Мэдден Шуз» выставить акции на бирже NASDAQи присвоили ей тикер SHOO. Как мило, как остроумно! [5]

На самом деле они, как обычно, показали себя полными придурками и поручили определить цену на открытии торгов мне, Волку с Уолл-стрит. Это было очередное проявление непродуманной биржевой политики, которая уже много лет была настолько абсурдной, что можно было быть совершенно уверенным: очередной выпуск акций на бирже NASDAQбудет тем или иным способом подвергаться манипуляциям независимо от того, причастна к этому «Стрэттон-Окмонт» или нет.

Я часто недоумевал, зачем NASDсоздала ситуацию, в которой брокеры постоянно и неизбежно облапошивают клиентов, и в конце концов пришел к выводу, что ассоциация брокеров – это на самом деле не регулятор: в сущности, она «принадлежит» именно брокерским фирмам (и, в частности, «Стрэттон-Окмонт»).

В сущности, NASDтолько делала вид, что выступает на стороне потребителей, на самом же деле она действовала против этих интересов. И, по правде говоря, там даже не очень пытались это скрыть: «регулирующие» усилия прилагались чисто косметические, лишь бы не вызвать гнев Комиссии по ценным бумагам и биржам, перед которой ассоциация формально должна была отчитываться.

Итак, цена бумаг определялась не естественным балансом спроса и предложения, а решением главного организатора размещения акций, то есть в данном случае моим решением. Я мог произвольно и по собственному усмотрению назначать любую цену, которую считал правильной. В данном случае я решил поступить уже совсем произвольно и открыл торговлю по пять долларов пятьдесят центов за лот, тут же выкупил миллион лотов и передал их своему подставному. И хотя мои подставные предпочли бы, конечно, придержать свои лоты чуть-чутьподольше, у них в данном случае не было выбора. В конце концов, у нас был договор об обязательном обратном выкупе (что, безусловно, было запрещено правилами), и каждый из них только что наварил по полтора доллара на каждой акции, ничего для этого не сделав и ничем не рискуя: они купили и продали лоты, даже не заплатив комиссий. Но если они хотели, чтобы их допустили и к следующим сделкам, то надо было делать то, чего от них ждут, – то есть, блин, заткнуться и сказать единственные два слова: «Спасибо, Джордан!» А потом сделать честное лицо и объяснить федеральным чиновникам или чиновникам штата, наблюдающим за безопасностью биржевых сделок, почему они продали свои бумаги так дешево.

Так или иначе, вряд ли кто-то скажет, что в данном случае в моих действиях не было логики. К 13:03 – ровно через три минуты после того, как я выкупил обратно лоты своих подставных по 5,50, – другие брокеры с Уолл-стрит уже взвинтили цену до 18 долларов. Это означало, что я обеспечил себе доход в 12,5 миллиона долларов. Двенадцать с половиной лимонов! За три минуты!

Не говоря уже о том, что я получил миллион или около того в качестве платы за размещение и собирался в ближайшие несколько дней наварить еще миллиона три-четыре: выкупить у своих подставных лоты, приобретенные с помощью краткосрочного кредита. Ах, эти подставные! Кто только их придумал!

Самым же крупным моим подставным был сам Стив. Он считался владельцем 1,2 миллиона моих акций – тех самых акций, от которых NASDAQвынудил меня отказаться. При нынешней цене лота в 18 долларов за штуку (и учитывая, что каждый лот состоял из одной обычной акции и двух купонов) реальная цена акции была 8 долларов. А значит, те мои бумаги, которыми якобы владел Стив, стоили теперь меньше 10 миллионов! Волк наносит ответный удар!

Теперь все дело было за моими верными стрэттонцами, которые должны были продать своим клиентам все эти акции по невероятно завышенной цене. Всеакции по завышенной цене – не только тот миллион лотов, которые они уже всучили своим клиентам в процессе первичного размещения акций, но еще и миллион лотов моих подставных, которые сейчас находились на брокерском счету фирмы вместе с 300 тысячами лотов, приобретенных по краткосрочному кредиту, которые я выкуплю обратно в ближайшие дни… А потом еще и акции, которые я выкуплю у брокерских фирм, задравших цену до 18 долларов (выполнив за меня всю черную работу). Они постепенно продадут свои лоты обратно «Стрэттон-Окмонт» и тоже наварят на этом.

Одним словом, к концу этого дня мои стрэттонцы должны добыть мне примерно 30 лимонов. Это с лихвой покроет все расходы, и на счету фирмы окажется премиленькая подушечка безопасности, которая защитит меня от любого геморроя – прежде всего от докучных игроков на понижение, которые могут попытаться выбросить на рынок побольше акций клиентов (надеясь сбить цену на бумаги и тут же снова купить их гораздо дешевле). Для моей развеселой банды брокеров заработать тридцать миллионов не составляло проблемы, особенно после нашей утренней встречи, которая, кажется, просто взорвала им мозг.

Как раз в этот момент я стоял в операционной комнате моей компании и заглядывал через плечо своего главного трейдера – Стива Сэндерса. Одним глазом я следил за множеством компьютерных мониторов, стоявших перед Стивом, а другим поглядывал в зеркальное окно, выходившее в биржевой зал. Там творилось настоящее безумие. Брокеры вопили в телефонные трубки как оглашенные. Каждые несколько секунд очередная молодая ассистентка с копной светлых волос и глубоким декольте подбегала к зеркальному окну, прижималась к нему своими сиськами и просовывала в узкую щель в нижней части окна целую стопку бланков регистрации сделок. Один из четырех клерков в операционной комнате хватал бланки и забивал данные в компьютерную сеть – и они тут же появлялись на терминале собственных операций, перед которым сидел Стив, мгновенно распределявший эти заказы в соответствии с ситуацией на рынке.

Глядя на оранжевые цифры, мерцавшие на терминале перед Стивом, я ощущал какое-то извращенное чувство гордости: два придурка из Комиссии по ценным бумагам и биржам сидят сейчас в моем конференц-зале и пытаются найти следы жалкого револьверного выстрела, а я тем временем прямо перед их носом палю из базуки. Впрочем, их в основном волновал вопрос о том, как бы не замерзнуть до смерти, – это мы знали точно, мы ведь прослушивали каждое их слово.