Сельма Лагерлеф - Девочка из Морбакки: Записки ребенка. Дневник Сельмы Оттилии Ловисы Лагерлёф

Может статься, этого и правда достаточно. Во всяком случае, нянька Майя может не сомневаться, я не покажу Анне эти стихи, ведь день конфирмации для нее святыня, и земную любовь тут приплетать никак нельзя.

Дядя Шенсон

Дядя Шенсон был женат на тете Юханне Вальрот, сестре маменьки и тетушек Георгины и Юлии, только она так давно умерла, что мы, дети, почти ее не помним.

Но хотя тетя Юханна, маменькина сестра, умерла, дядя Шенсон приезжает сюда каждое лето, точно так же, как дядя Вакенфельдт, который был женат на тете Анне, папенькиной сестре, приезжает к нам на каждое Рождество и на Пасху.

Дядя Шенсон учительствует в Карлстаде и, когда весной в школе кончаются занятия, на следующий же день приезжает в Морбакку, а осенью, накануне начала занятий, уезжает, то бишь проводит здесь все лето.

Приезжает дядя Шенсон всегда с большим кульком орехов, что нам, детям, очень по душе, а тетушка Ловиса очень огорчается, когда слышит, как в кульке гремят орехи, ведь зубы у нее скверные, и она их не прожует.

— Все-таки странный человек этот Шенсон, — говорит тетушка. — У них там есть чудеснейшая кондитерская Инелля, а он является сюда с этим мусором, который невозможно есть.

Но это и единственное, что тетушка Ловиса не одобряет в дяде Шенсоне.

Дядя Шенсон гость нешумный, и сам он уверен, что не доставляет совершенно никаких хлопот. Что правда, то правда, он довольствуется тою же едой, какую обычно едим мы, но с его приездом ко всем трапезам, конечно, подают закуски и несколько раз в неделю — десерт. За послеобеденным кофе опять-таки не годится угощать одними только ржаными сухарями, надобно подать пирожки и печенье. А если мы не будем каждый вечер ставить на стол коньяк и холодную воду, чтобы он мог смешать себе грог, дядя, чего доброго, подумает, будто мы устали от него и намекаем, что пора, мол, и восвояси.

Дядя Шенсон так дорожит летней жизнью в Морбакке, что с первого дня до последнего стремится приносить пользу. После завтрака он, по его выражению, вместе с папенькой «совершает обход», заходит на конюшню, на скотный двор и к народу, что трудится в поле. Пособив таким образом папеньке присматривать за хозяйством, он иной раз примечает тетушку Ловису, которая сидит на ступеньках крыльца, чистит ягоды или лущит горох. Тогда он сей же час идет к ней, предлагает помощь, и не его вина, коли тетушка отвечает, что с работой и сама справится, но дело пойдет намного скорее, ежели он присядет рядышком да расскажет что-нибудь забавное про большие празднества у епископа или у губернатора, где побывал зимой. Посидев этак подле тетушки и ускорив ее занятие, дядя Шенсон разыскивает Даниэля и Юхана и отправляется с ними на Гордшё купаться. Дорога до озера пешком через Осберг занимает полчаса. Она болотистая, каменистая, сплошные подъемы и спуски, не сказать, чтобы мальчики дали себе труд идти туда, если бы не дядя Шенсон. Возвращается он с озера около часу дня, полагая, что вполне заслужил обед.

После обеда дядя Шенсон идет следом за папенькой в контору, наслаждается дневным сном, после сна пьет кофе, а затем читает вслух маменьке, тетушке и всем, кто желает послушать. Дядя Шенсон большой, тучный, одышливый, читает он медленно, часто откашливается, и, по-моему, чтение вправду стоит ему изрядных усилий, но он не хочет быть нам обузой, хочет приносить пользу.

После чтения дядя пьет грог, а потом обычно идет на прогулку вместе с Анной, Гердой, мною и другими девочками, которые гостят у нас. Но гуляет дядя Шенсон с нами не оттого, что считает прогулку в нашем обществе занятной, а оттого, что хочет принести пользу и присмотреть, чтобы на нас не напали какие-нибудь злобные быки или коровы, пасущиеся в лугах. Зная, что дядя Шенсон ужасно боится и быков, и коров, мы понимаем, как мило с его стороны пойти с нами.

А по воскресеньям, когда мы не едем в церковь и когда дядя Шенсон и все мы не прочь поваляться на травке и почитать веселую книжку, дядя всегда громко читает нам наставление. Мне кажется, с его стороны это самопожертвование, но сам он явно полагает, что не мешает внушить нам некоторую богобоязненность.

Не будь дядя Шенсон твердо уверен, что он нам не в тягость, а, напротив, с первого дня до последнего приносит пользу, он бы нипочем в Морбакку не приезжал, потому что человек он ужасно добросовестный и мягкосердечный.

Когда дядя Шенсон находится здесь, нам должно неукоснительно следить, о чем мы разговариваем. Боже упаси сказать о каком-либо человеке, что он, мол, некрасивый, скупой или лживый, ведь дядя Шенсон подобных отзывов о людях не терпит. «Нельзя этак говорить о своем ближнем!» — восклицает он, назидательно подняв вверх указательный палец.

Мы всегда твердим, что дяде Шенсону следовало бы стать священником и учить людей благонравию. Уму непостижимо, что он преподает алгебру и евклидову геометрию.

Если дядя Шенсон едет в экипаже и дорога идет в гору, он всегда спрыгивает наземь, жалеючи лошадей. Иной раз и папенька, и конюх, и все остальные остаются в экипаже, но только не дядя Шенсон.

В гостях дядя всегда высматривает, нет ли там какой старой бедной мамзели или вдовы, на которую никто не обращает внимания, и непременно садится подле нее. И всегда ему есть что сказать этаким бедным старушкам.

Дядя Шенсон большой, грузный и танцевать конечно же не рвется, но, если на танцевальном вечере замечает даму, которую никто не приглашает, он немедля тут как тут. И вальсирует осторожно, медленно — один тур или несколько, народ чуть посмеивается, но все же считает, что это куда как красиво.

В Карлстаде у дяди Шенсона небольшой собственный дом, где живут только он и его семья, а расположен дом в красивом месте, на берегу реки. Обыкновенно мы останавливаемся там, когда по какому-нибудь делу приезжаем в Карлстад, и всякий раз дядя Шенсон встречает нас на вокзале, а когда мы уезжаем, всякий раз провожает и покупает нам билеты. А на прощание вручает подарок — полфунта конфет. Никогда об этом не забывает.

Я помню один случай, когда мы с маменькой ездили в Карлстад на школьный экзамен. Как обычно, остановились у дяди Шенсона и жили там во всех отношениях замечательно, потому что дома у дяди в Карлстаде так мило и уютно. Тогда я вправду увидела, какой дядя Шенсон добрый, ведь при нем жила его старая маменька, до того старая, что уже не вставала с постели. Еще там жили дядина сестра, тетя Матильда Шенсон, которая вела хозяйство, и две бедные кузины, вроде как горничные в доме. Тетя Матильда и эти две кузины-горничные, конечно, были отнюдь не бесполезны, так что держал он их в доме не просто по доброте душевной, но там оказалась еще одна родственница…