Борис Акимов - Исповедь хироманта. Жизнь как чудо

Мне не хотелось терять часть тела, а умирать тем более. Смертность при разрывах внутренних органов достаточно высока. Но я был совершено спокоен, тип характера такой, да и знал, за что я претерпеваю муки. Если, конечно, можно назвать спокойным состояние человека, скрюченного от боли и дышащего, как рыба, выброшенная на сушу.

Мой мозг – не душа, душа знала, за что страдала, и отдалась «в руце Господни», а мозг метался и решал задачу, чем себя успокоить перед операцией. Нужно было не думать о плохом – отвлечься. Так ищут отвлечения от страха люди, боящиеся летать, перед взлетом самолета. Кто-то пьет, кто-то молится.

Утешение пришло в виде симпатичной женщины лет тридцати, врача-анестезиолога. Я смотрел в ее красивые, явно татарские глаза и думал про себя, что если мне и не суждено проснуться, то последнее, что я видел в этой жизни, – ее темно-карие, почти агатовые глаза, и слышал ее бархатный уверенный голос, сказавший: «Считайте до десяти» – после того как она ввела иглу мне в вену, и анестетик заструился в моей крови. А с этим чувством и помереть не страшно. «И улыбка, без сомненья, вдруг коснется ваших глаз…»

Я стал считать: «Один, два, три…» – не отрывая взгляда от колдовских глаз и стараясь поймать момент засыпания. Забавно ведь. Сосредоточился на получении галлюциногенного или какого-то другого приятного побочного эффекта введенного наркотика.

Кажется, я отключился на цифре семь.

Первое, что я увидел, очнувшись, был белый, покрытый масляной краской потолок реанимационного отделения. И также трубки, торчащие из меня, как соломинки из стакана кока-колы.

Я поразился обыденности произошедшего. И несколько расстроился. Судя по всему, меня разделали, как Бог черепаху. Может быть, даже у меня была клиническая смерть.

Ну, а где коридор по которому могла лететь моя душа? Где ангелы? Промелькнувшая перед глазами жизнь и прочие переживания, описанные доктором Моуди и моими клиентами? Все просто, как стеклянная пол-литровая бутыль у меня перед носом, из которой физраствор капал в мою вену.

Даже снов не было. Как будто ничего не произошло. С перепоя и то голова болит. Обидно как-то.

Я стал потихонечку шевелиться, проверяя целостность организма. Все, что я мог проверить, функционировало. Слава Богу. Были бы кости, а мясо нарастет.

Однако компанию трубке, торчащей из моей вены, составляли еще две. Одна протыкала мою грудь вверху слева. Подключичка, что ли? А самая неприятная и толстая была вставлена мне в нос и проходила вдоль горла. Горло саднило и хотелось сглотнуть или сплюнуть. Аппарат искусственной вентиляции легких или питательная трубка. Круто.

Теперь я стал шевелиться эффективнее, чтобы привлечь внимание медсестры. Мои усилия обернулись успехом, и подошедшему «ангелу в белом халате» я сказал лишь одно слово, ибо трудно говорить с трубкой во рту, о которую трется сухой язык:

– Что?

– Селезенка, – ответила сестричка, увидев мой вопрошающий ясный взгляд.

Досадно, но лучше, чем почка или кусок кишок. Оккультисты уверяют, что потеря любого органа, как и части тела, – намек на то, что в жизни надо что-то менять.

Кроме удаленной селезенки, поврежденной ударом, у меня была разорвана диафрагма – мышца, отделяющая грудную полость от брюшной, и сломаны четыре ребра. Левое легкое, естественно, сдулось, как спущенный мяч.

Как я отнесся к этому удару Судьбы? Спокойно. Важно не то, что происходит в жизни человека, а то, что происходит в человеке.

Я был не согласен с адекватностью наказания, но у Судьбы свои расчеты. Иногда трудно найти причинно-следственную связь в путях Господних. Я просто принял все как факт.

И конечно, если насилие неизбежно, то надо расслабиться и получить максимум удовольствия.

Однажды я навещал свою знакомую после аппендиктомии. Она очень обрадовалась моему посещению, но всю встречу проплакала от жалости к себе. Я испытал большую неловкость перед остальными больными.

Я же с большой пользой провел время на больничной койке. Много думал. Пришел к удивительному выводу, что жизненная суета как-то схватывает человека и он думает, что если сейчас остановится, то все пропадет. Как правило, это связано с деньгами, карьерой и прочими «глупостями». Ерунда! Надо непременно делать в жизни перерывы. И делать их именно тогда, когда катастрофически не хватает ни на что времени.

Мир останавливается, когда останавливаемся мы! И мы видим все иначе. И находится время для всего.

Меня навестили все друзья. Отличный повод узнать, что они у тебя есть.

А какая была у нас с женой любовь сразу же после перевода меня из реанимации в одноместную палату (уважили коллегу)! Столько чувств у Лены ко мне давно не было – от отчаяния до счастья. Правда, вставать мне категорически запрещалось. Только ворочаться в постели. Но это мне нельзя было вставать.

Перечитал «Войну и мир» Толстого. Много боли. Смертей. Ран. Очень своевременная книга. Многоплановая. Побуждает к раздумьям.

Но, прожив жизнь, иначе воспринимаешь литературу. И писателей. Смерть Болконского показалась фальшивой. Интересны были вставки на французском языке. Как потом заметила моя старшая дочь Настя, живущая во Франции уже четвертый год, вставки на плохом французском.

«Тихий дон» и «Доктор Живаго» более реалистичны. Но перечитывать я их уже не стал. Хотелось позитива. Налег на «Вина Франции». Увлекательное чтиво. Возбуждает воображение.

Юноша, шедший на таран, сбежал с места аварии, бросив автомобиль. Он управлял им по доверенности, не имея водительского удостоверения! Видимо, еще и был пьян. Поссорился в тот вечер с женой, беременной вторым ребенком. Лет ему было 18. Суд приговорил его к двум годам заключения условно и выплате мне 200 000 рублей. Суда могло и не быть, ведь я зла на лихача не держал и простил ему все. Но благодаря усилиям его адвоката, который просто разводил его на деньги, у парня появилась судимость.

Имел он фамилию Прохоров.

Прохоровка – так называется место на Курской дуге, где 12 июля 1943 года 850 танков 5-й танковой армии генерала-лейтенанта П. Ротмистрова атаковали укрепленные позиции врага и встретили лобовую атаку 700 немецких танков 2-го танкового корпуса СС. Понесли колоссальные потери (более половины танков за один день), остановив наступление немцев на этом участке фронта. Эта и другие жестокие битвы на Курской дуге привели к краху немецкой наступательной операции «Цитадель» и перелому хода Второй мировой войны.

Линия Жизни на моей руке в районе сорока пяти лет пересекается очень сильной кометой (линией влияния), которая «летит» дальше, прерывая линию Судьбы и даже доходя до линии Сердца.

Дурная машина