Гарольд Лэмб - Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока

Один из его образованных приближенных, славившийся искусством составлять стихотворные загадки, сложил стихи, восхваляющие цитадель:

Пей вино в крепости Кабула – пускай чаши вкруговую.Ведь здесь и гора, и город, и река, и степь.

На это Бабур сложил ответный стих:

Прелесть вина познает только пьяный,Трезвому не дано ее познать[26].

И добавил еще один штрих к восхищенному описанию своей «приемной» столицы: «Из Кабула ты можешь за один день достичь такого места, где никогда не идет снег; за два звездных часа дойдешь до такого места, где снега никогда не становится меньше, хотя иногда бывает и такое лето, что снега и там не остается».

В своих похвалах местному климату Тигр слегка преувеличил, а затем расцветил розовой краской и отчет о торговых караванах, которые, как он отмечал, перевозили людей и грузы в основном на лошадях. Он уверял, что Кабул – превосходный рынок, – даже отправившись в далекий Рум (Турция) или Киту (Китай), купцы не могли рассчитывать на прибыль, превышающую те триста – четыреста процентов, которые они получали в Кабуле! Время от времени в восторженности Тигра проглядывает нечто ирландское. Однако он произвел тщательный учет товаров, прибывавших из Индии, – рабов, хороших белых тканей, сладостей, очищенного и неочищенного сахара, пряностей. Местные фрукты он также подверг тщательному изучению, храня в душе память о ферганских дынях и винограде. Условно разделив страну, включающую в себя равнины и высокогорье, на жаркую и прохладную области, Бабур подсчитал, какой урожай дает каждая из них. В прохладных местах выращивали виноград, гранаты, абрикосы, персики, груши, яблоки, айву, ююбу, миндаль и грецкие орехи. В жарких – апельсины, фрукты, напоминавшие лимон, цветы лотоса и сахарный тростник. Вдобавок к этому, позднее он ввез в страну вишни, которые удачно прижились, и попытался выращивать сахарный тростник, однако безуспешно. Он признавал, что местные дыни не слишком хороши, – сносными можно было назвать лишь те, что привозили из Герата. Многочисленные пасеки также не давали хорошего сбора – кроме расположенных на западе.

Он тотчас выяснил, что Кабул потребляет много зерна и постоянно в нем нуждается, поскольку единственными поставщиками были горные племена, – эту проблему национальной экономики решить ему так и не удалось. Свои сложности были и с пастбищами, где мухи и москиты донимали лошадей, от которых зависело очень многое.

Свой отчет о торговле и урожаях Бабур закончил с истинно ирландской цветистостью:

«Климат там очень приятный, такого хорошего воздуха, как в Кабуле, сколько известно, нет больше нигде в мире. Летом по ночам невозможно уснуть, не укрывшись овчинным одеялом; зимою снега выпадает очень много, но чрезмерных холодов не бывает. Самарканд и Тебриз тоже славятся хорошим климатом, но там случаются необыкновенные холода».

Закончив осмотр города, где было больше садов, чем строений, и обследовав окрестные луга и пастбища, Бабур изучил границы своей новой страны и нашел, что, благодаря окружавшим ее горам, она более изолирована от внешнего мира, чем Фергана. Затем он побывал на горных перевалах и выяснил довольно неожиданные вещи. Большая часть извилистых троп, ведущих к северу и югу, была открыта для путников лишь в летние месяцы; зимой, продолжавшейся четыре-пять месяцев, все они, за одним исключением, делались непроходимыми из-за снега или полноводных ручьев. (Высота четырех основных перевалов, ведущих в Афганистан, превышала десять тысяч футов.) Наиболее удобная дорога в Герат вилась по долине мимо Кандагара, а лучшая дорога в Хиндустан пролегла вдоль берега реки Кабул. Перевалы находились во владениях горных племен, которые время от времени грабили путников.

В заключение своих исследований Бабур пришел к окончательному выводу: Кабул представляет собой неприступную крепость, оборонять которую не составит труда.

Газну – второй из двух крупных городов, расположенный по дороге в Кандагар, – Бабур характеризует как бедное, убогое место, достойное внимания только из-за находящихся там гробниц усопших султанов. Бабура удивляло, что могущественный Махмуд[27] предпочел жить здесь в глинобитном доме, хотя мог построить себе дворец в Хорасане. Бабур распорядился привести усыпальницы в надлежащий порядок, поскольку видел себя наследником этих султанов и не мог допустить неуважения к святым могилам.

Впрочем, его собственный дом в Кабуле также нуждался в обновлении. Он начал с того, что посадил деревья на холме, который назвал Четыре Сада, – в память о Самарканде. Неподалеку от этого места протекала река, берущая начало на заснеженных горных вершинах, – «по обеим сторонам реки тянутся сады; там есть зеленые приятные садики. Вода в ней холодная, так что нет нужды охлаждать ее льдом, и большей частью чистая.

В этом селении есть сад, называемый Баг-и-Калан, который отобрал для себя Улугбек-мирза [дядя Бабура, питавший слабость к чужому добру]. Я уплатил владельцам стоимость этого садика и приобрел его. Перед садом растут большие чинары; под чинарами тянется зеленая, приятная, тенистая лужайка. Посреди сада постоянно течет ручей, достаточный для одной мельницы, на берегах этого арыка растут чинары и другие деревья. Раньше этот арык тек извилисто и неровно. Я приказал его выпрямить…

Ниже… по склонам горы струится вода источника Трех Святых. По обоим берегам, у подножия горы, на холмах растут высокие дубы; кроме этих двух участков, где есть дубовые рощи, в горах к западу от Кабула совсем нет дубов. А перед источником на границе степи тянутся большие рощи аргувана [иудино дерево]. В Кабульской земле, кроме этих рощ, аргувана больше нет. Говорят, что эти три породы дерева – чудо трех святых, возлюбленных Аллахом. Оттого так и назван источник. Я приказал обложить источник камнем и облицевать его берега алебастром и цементом на площади десять на десять кари. Когда цветы аргувана распускаются – желтый аргуван распускается одновременно с красным, – то неизвестно, есть ли другое такое красивое место в мире.

К юго-западу от источника постоянно течет из долины ручей, где воды вдвое меньше, чем нужно на одну мельницу. Я велел выкопать для этой воды арык и направил ручей на холм… где устроил большую круглую суфу[28]».

Это личное убежище стало излюбленным местом Бабура, что, вероятно, объяснялось реакцией на пустынное безлюдье этой огромной страны. Он сам отмечал пустынный вид ущелий и отвесных скал. А также то, что «умы их жителей так же непроходимы, как и эти ущелья».

Даже животный мир не отличался разнообразием. С равнин на горные пастбища в поисках скудной травы поднимались красные олени и дикие ослы. Охотникам не требовалось скакать во весь опор за убегающей дичью, – вместо этого они устраивали засады на звериных тропах. Пути перелетных птиц тоже пролегали по ущельям; и птицеловы, знающие их повадки, поджидали, когда ветер с перевала развернет стаю и заставит птиц опуститься на землю. Было непривычно и трудно охотиться на них, бросая дротик с зазубренным острием и веревочной петлей.