Михаил Левидов - Стейниц. Ласкер

Дальше события развиваются почти с математической точностью. Следует матч-турнир (в апреле 1892 г.) при участии четырех сильнейших англичан: Блэкберна, Гунсберга, Мэзона, Берда и Ласкера. И снова Ласкер торжествует. По две партии играют друг с другом соперники; Блэкберн выигрывает все партии у англичан и проигрывает обе Ласкеру, который выигрывает в общем пять партий и делает три ничьих, заняв первое место с 6½ очками. Матч между Блэкберном и Ласкером теперь неизбежен. В мае того же года состоялся этот матч, и Ласкер не может пожаловаться на его результаты, добившись шести выигрышей при четырех ничьих,

В трехмесячный срок решена первая задача — Англия завоевана! Стейницу понадобилось на это три года. Но Стейниц умел по плану только играть, а Ласкер умел планомерно и целеустремленно жить.

Каков же дальнейший этап большого плана? Называется этот этап — Зигберт Тарраш. Тарраш, нюренбергский врач, современник Ласкера (родился в 1862 г.), соперник его на протяжении 20 лет, имел как будто все данные для того, чтобы стать в свое время чемпионом мира. Но чемпионом он не стал, хотя и боролся серьезно за это звание. Не потому, что нехватало у него честолюбия, — оно переходило даже в самомнение, — а потому, как сказал бы Ласкер, что «человеческое» в нем не соответствовало «шахматному», что Тарраш-человек не был на уровне Тарраша-шахматиста.

Тарраш великолепно начинает свой шахматный путь. Три первых приза подряд в сильнейших европейских турнирах: в Бреславле в 1889 году, в Манчестере в 1890 году, в Дрездене в 1892 году. Во всех трех турнирах из общего количества 52 партий он проигрывает только одну второстепенному игроку. После Манчестера гаваннский шахматный клуб предлагает организовать его матч со Стейницем на звание чемпиона мира. Он отказывается, хотя понимает, конечно, что имеет все шансы на победу. Но ему не хочется ехать в далекую Гаванну, ему жалко бросить, хотя бы на время, свою нюренбергскую врачебную практику, он, очевидно, полагает, что звание чемпиона придет к нему само собой. Он не борется — он гурман. Он хочет извлекать удовольствие из своего шахматного таланта, ничего ему не принося в жертву. А талант требует жертв, и тем больших, чем больше талант. Этот закон прекрасно понимал Ласкер.

В мае 1892 года Ласкер направляет Таррашу вызов на матч. Тарраш отклоняет вызов: пусть Ласкер сначала покажет такие же успехи, как он, Тарраш. Что это — тщеславие? Хуже того: близорукое тщеславие. Ведь не мог же не видеть Тарраш, что из всех его современников самый опасный молодой Ласкер.

Значит, этап пути, называющийся Зигберт Тарраш, для Ласкера пока непреодолим, и не по его, Ласкера, вине. Что ж, думает Ласкер, обойдем, минуем этот этап.

Но в Англии Ласкеру уже больше нечего делать. Он шутя выигрывает мимоходный матч со стариком Бердом (пять выигранных подряд партий) и готовится в дальнейший путь — в Америку.

Что представлял тогда собой этот молодой человек? В жизни был он сух, холоден, корректен, лаконичен — так описывают его современники. Он импонирует, заставляет себя уважать, но не очаровывает, не сверкает. А в шахматах? Но и тут он холоден, сух, корректен, лаконичен. Особого блеска, яркого цветения индивидуальности, неожиданного взлета фантазии не видно в его игре. Прекрасно освоив теорию, извлекши все возможное из учения Стейница, он просто очень сильно играет, редко допуская ошибки, но энергично используя ошибки противников. «Ласкер корректно играет дебюты, мастер миттельшпиля и очень тонко проводит эндшпиль», — пишет о нем английский «The Field» в 1893 году. Он завоевывает очки и призы, но не завоевывает сердца.

И одно специфическое обстоятельство позволяет говорить о нем на языке буржуазного лицемерия, как о шахматном коммерсанте: он тщательно охраняет свои материальное интересы. Прибыв в Нью-Йорк в октябре 1892 года, он тут же вызывает на матч всех американских мастеров, но требует высокий по тем временам гонорар (для победителя матча) — 375 долларов.

Американский шахматный мир несколько шокирован «жадностью» молодого мастера, но Ласкер не смущен. Он готовится к решительной борьбе и понимает, что наличность материальных средств ему нужнее, чем симпатии господ меценатов.

Матчи эти не состоялись, но в Манхеттенском клубе Ласкер сыграл по три партии с сильнейшими игроками клуба, выиграв из 21 партии — 18. Не меньший успех имел он в Филадельфии и, наконец, в Гаванне, где он разбил сильнейших кубинцев — Васкеца и Гольмайо. В апреле 1893 года он разгромил в матче сильнейшего американского мастера Шовальтера (5 выигрышей при 1 проигрыше и 1 ничьей), а в октябре играл в нью-йоркском, не особенно, впрочем, сильном турнире, где добился неплохого результата, выиграв из 13 игранных партий — все 13! Лишь одному шахматисту удалось через 20 с лишним лет побить этот рекорд; имя этого шахматиста — Капабланка.

Нетрудно догадаться, что после таких побед совершенно естественно возник вопрос о матче Ласкер—Стейниц. Организация его натолкнулась на трудно преодолимые препятствия и не только денежного свойства, хотя и они играли здесь не последнюю роль. Все же матч состоялся не в Гаванне, климат которой был непереносим для европейских шахматистов (Чигорин!), а в городах с умеренным климатом — Нью-Йорке, Филадельфии, Монреале. И затем, поскольку Ласкеру не удалось собрать 3 тысячи долларов — первоначально назначенная ставка матча, — Стейниц согласился снизить ее до 2250 долларов.

Исход матча нам известен. Двадцатичетырехлетний шахматист в пять лет прошел длинный путь от скромного любителя до чемпиона мира. Для него этот длинный путь оказался легким и быстрым путем, на котором словно и не было разочарований, препятствий, борьбы. Все это произошло очень просто — если судить по внешности, слишком просто. И первая реакция шахматного мира на это значительнейшее событие — была реакция ожесточенного недоверия. Лишь значительно позже понял шахматный мир, что грандиозность замыслов при кажущейся простоте их осуществления — это и есть стиль Ласкера.

От обороны к нападению

Отношение шахматного мира к итогу матча целиком укладывалось в естественно напрашивающуюся формулу: не Ласкер выиграл, а Стейниц проиграл. Аноним в русском журнале «Шахматы» (редактировавшемся Чигориным) писал: «Есть люди, готовые передать падающую с седой головы Стейница корону — Ласкеру, — человеку, который не выходил еще победителем ни на одном из международных шахматных состязаний. Мне кажется, спешить так не следует». И далее: «Шахматная республика, вот истинное выражение, характеризующее современное положение шахматного мира».