Федор Шахмагонов - Из жизни полковника Дубровина

- Что случилось? Что это за явление? - спросил барон, обращаясь к офицеру.

Офицер пожал плечами и пообещал немедленно справиться. Но я догадался и без его справки.

- Эго дети из санатория! - ответил я барону и взглядом задержал офицера. - Все понятно. Они слишком поздно эвакуировались. Танки перехватили все дороги, и они возвращаются назад, а с ними, быть может, и учителя, и врачи...

Офицер подтвердил мое предположение.

- Такие вещи и раньше случались, - пояснил он барону.

- А дети больные, - добавил я. - Сами они ходить не могут... Здесь лечат больных костным туберкулезом...

- Кто лечит? - спросил барон. - Кто платит за лечение, хотел я спросить?

Но я помнил о своем положении при штабе генерала п не торопился с пояснениями.

- Должно быть, - ответил я уклончиво, - к нам сейчас явятся воспитатели... Они все и объяснят!

- Если вы окажете любезность быть переводчиком!

Барон, видимо, решил мелкими уколами вывести меня из себя. Он не мог не понимать моего душевного волнения в ту минуту, хотя и не знал, что это село близко мне не только как обычное русское село.

- Делегацию привести ко мне! - распорядился барон.

Обоз между тем на подъезде к замку был остановлен автоматчиками, офицер пошел передать распоряжение барона. Мы остались вдвоем.

- Вы всерьез решили сделаться хозяином этого замка? - спросил я.

Барон покачал головой.

- Вы неисправимы, мой молодой друг! В Германии такое имение стоит целого состояния, через администрацию я этот замок получу почти даром... Мне нравится здесь...

- Тогда я, вероятно, могу с вами говорить как с хозяином этого имения?

- Я понял вас! Вы будете просить разрешения разместить этих детишек в замке... Гуманность и прочее.

Сначала послушаем их воспитателей!

Дверь открылась, и офицер пропустил вперед женщин. Они переступили порог и остановились, не зная, кто в зале главный, к кому обращаться. Офицер указал на барона. У меня возникли серьезные опасения - вдруг кто-то из них видел меня здесь до войны и узнает. Но никак я не ожидал того, что выпало на мою долю.

К барону подошли... моя мать и Марьюшка... У меня не только не оставалось времени что-то сделать, но даже обдумать свершившееся. Уйти я не мог ни под каким предлогом, ведь мне предстояло переводить.

Марьюшка здесь... Это еще объяснимо, она могла приехать к отцу, поступила воспитательницей к детям... Но как же оказалась здесь моя мать? Как могло случиться, что ее застигли немцы?

Мгновения, отпущенные мне на то, чтобы опомниться, истекли. Мать обратилась к барону на немецком языке, назвав себя и Марьюшку воспитателями детского санатория.

- О-о! - воскликнул барон. - Нам не нужен переводчик!

Барон сдержанно поклонился.

- Я представлюсь вам! Барон фон Рамфоринх!

И тут он обернулся ко мне...

- Это мой друг... - произнес он, указывая глазами на меня. - Я иногда пользуюсь его услугами при переводе с русского...

Мать и Марьюшка оглянулись на меня.

Мне ничего не оставалось, как приблизиться к ним.

Марьюшка тут же отвела взгляд, но мать, мать-то меня сразу узнала. Не дай бог, как говорится, пережить такое даже во сне...

Я знал ее выдержку, она ничем не показала, что узнала меня. Самое страшное мгновение проскочило. Но теперь ей предстояло преодолеть второй барьер, и не менее сложный. Перед засылом в Германию меня предупредили, что и она не будет посвящена, куда и зачем я уезжаю, Для нее я уехал в Испанию... Война в Испании давно окончена, я исчез, и вдруг здесь, рядом с бароном, да еще в роли его "друга".

Но я не заметил ни тени волнения на ее лице, она, конечно, мгновенно все поняла и сумела подавить волнение. Мать взяла Марьюшку за локоть как раз в ту секунду, когда она опять посмотрела на меня.

- Я предупреждала вас, Маша, - раздался неожиданно строгий голос матери. - Я вас предупреждала, что вы ничему не должны удивляться! Ничему! - повторила она с ударением.

- Переведите! - попросил меня барон.

- Я это могу сделать сама! - ответила мать. - Я предупредила свою спутницу, чтобы она ничему здесь не удивлялась... Она молода, не знает жизни, не понимает вашего мировоззрения...

- А вы знакомы с нашим мировоззрением? - спросил барон.

- Я - знакома!

- Вы немка?

Мать отвечала без промедления, навязывая стремительный ритм беседы.

- Нет! Но я много лет жила в Швейцарии и в Германии...

- Да, у вас прекрасное произношение...

Теперь я чувствовал по быстрой ее речи, что она в крайнем волнении, но боялся лишь за Марьюшку, что она не сможет понять мое появление.

- Политическая эмиграция? - спросил барон.

- Политическая эмиграция...

- Кто же революционер? Вы или ваш муж?

- И я и мой муж!

Зачем она все это ему говорит? В этакой откровенности нет никакой нужды, коммунисты никогда не вызывали симпатий у барона.

- Вы интеллигентный человек. Вы из дворян?

- Да, я из дворянского сословия...

- Коммунистка?

- Да!

- Итак, - продолжал барон, неуклонно продвигаясь к своей цели услышать откровения о войне, - вы заявили, что вам известно наше мировоззрение... С какой просьбой вы решили обратиться к нам?

- Теперь уже к вам, господин Рамфоринх, если только вы не однофамилец главы международного химического концерна...

- О-о! Вы знаете не только немецкий язык, вы осведомлены о германской промышленности... Я действительно... - барон помедлил, подыскивая слово, и вдруг улыбнулся, ему показалось, что он нашел остроумный ответ, - акула империализма, король вооружений, закулисный хозяин Гитлера. Я понятно выразился? Мне кажется, что именно так называют нас в ваших газетах...

- Приблизительно так! - согласилась мать. - Но я имею в виду то, что ваша власть выше военной власти.

Мы просим вас разрешить оставить детей в помещении санатория. Мы не успели увезти детей в далекий тыл...

Танки нас обогнали...

- Разрешите поинтересоваться, а что за эту любезность будут иметь немецкие власти? Согласно нашему мировоззрению мы не занимаемся благотворительностью.

Детей нужно кормить, им нужны медикаменты... На какие средства? Этот замок - наш военный трофей! Какая может быть с вашей стороны компенсация?

- Вокруг найдутся русские люди... Они помогут!

- Да, да... Русские крестьяне могут помочь детям.

Но я не вижу развития этого альтруизма. Каково будущее этих детей? Они обречены быть инвалидами... В переустройстве мира, которое предпринял фюрер, инвалидам места не отведено!

- Вы рассматривали вариант победы Германии.

А если поражение?

Барон обрадовался. Наконец-то он подвел разговор к вопросу, который его волновал.