Сэм Ваагенаар - Мата Хари

Все это время она ничего не видела, много слышала и выбалтывала все. Все, что она слышала от одних, она тут же рассказывала другим, расцвечивая своими собственными выдумками. Она разбрасывалась именами как конфетами на свадьбе – именами людей, которых знала и именами людей, о которых она лишь фантазировала, что знала их. Вместо того, чтобы заняться своей биографией, она сочиняла истории для других и о других – не понимая, что это все уже давно не игра, что она имеет дело не с недалекими и легковерными репортерами, а с опытными и циничными контрразведчиками военного времени. Любой ценой она хотела доказать, что она важное и полезное лицо. Потому она согласилась помочь полковнику Данвиню. Потому она от него направилась снова к фон Калле. Затем опять к Данвиню. И опять к фон Калле. Как теннисный мяч. А теперь она торопилась со всех ног в Париж, в бешенстве от причиненной ей несправедливости, чтобы пожаловаться прямо в центральном управлении разведки.

Но в Париже она ничего не добилась. Полковник уже отправлялся назад в Испанию. У Мата Хари не было времени, чтобы перекинуться с ним на Аустерлицком вокзале больше чем парой слов. Осмотревшись она решила отправиться прямо в логово льва. Капитан Ладу должен был объясниться пере дней. Но и он разыграл незнание. Мата Хари попыталась найти утешение у старого друга, Жюля Камбона – генерального секретаря министерства иностранных дел. Три дня ее нигде нельзя было найти. По слухам, на те же три дня исчез и Жюль Камбон.

Мата Хари прожила в Париже целый месяц, как будто на ее жизненном небосклоне не было ни одной тучки – кроме разве что нескольких маловажных мелочей. Внезапно появился Вадим Маслов, приехавший в столицу в краткосрочный отпуск. Он сделал это не только, чтобы насладиться обществом своей возлюбленной, но и чтобы получить ее объяснения, касающиеся очень тревожных слухов, которые дошли до него. Его командир зачитал Вадиму письмо, полученное из посольства России в Париже. В нем предупреждалось о сомнительной связи одного офицера (Вадима) с некой опасной авантюристкой. У Мата Хари не было никаких объяснений. Она не могла понять, кто стоял за этим клеветническим донесением.

После отъезда Вадима она продолжала наслаждаться парижской жизнью. Много дней, а иногда и ночей проводила она в обществе тех самых людей, которыми так восхищалась с детства – мужчин в военной форме. В ее распоряжении их было неограниченное количество. Точно так же, как после освобождения Парижа от немцев союзниками в 1944 году, уже тогда союзные войска были уверены, что поездка в отпуск во французскую метрополию – самое лучшее средство для улучшения морального духа войск.

Парижские салоны были, несмотря на войну (или, возможно, именно благодаря ей) беззаботны и радостны. Кроме оперы, знаменитых сцен и варьете, на выбор было еще свыше тридцати театров. Мата Хари посетила многие из них. Как писал Лео Фауст, она аплодировала, вместе со своим новым другом – офицером-поляком, в театре «Фоли Бержер» на представлении «Мадмуазель с Дальнего дикого Запада».

Капитан Ладу предоставил ей этот месяц. С точки зрения его должности это почти непонятно, ведь за это время она (если она на самом деле была шпионкой) легко смогла бы выудить все возможные секреты Франции и спокойно передать их немцам. Потому такая задержка никак не соответствовала профессиональным интересам шефа французской контрразведки, в обязанности которого входила как раз защита этих секретов. В конце этого месяца у капитана Ладу было не больше обвинительного материала против Мата Хари, чем в его начале. Потому тайной остается, почему он медлил с ее арестом. Если Мата Хари была виновна в феврале, то и четырьмя неделями раньше она тоже была виновна. Тем не менее, Ладу ничего не предпринимал – пока ничего.

К этому времени в воздухе стали носиться обманчивые перспективы заключения скорого мира. Их пробудили немцы после призыва американского президента Вудро Вильсона к всем воюющим сторонам предоставить ему желаемые ими условия заключения мира. Но Мата Хари и так жила в мире со всеми – кроме капитана Ладу.

1 февраля 1917 года Германия объявила о начале неограниченной подводной войны и разрушила тем самым любые перспективы скорого мира. Через два месяца, 6 апреля, Соединенные Штаты вступили в войну. Через двенадцать дней после этого судьбоносного дня 1 февраля капитан Ладу принял свое решение – тоже судьбоносное – по делу Мата Хари.

Утром 13 февраля комиссар полиции Андре Приоле вошел в номер Мата Хари в гостинице «Элизе Палас Отель» на Елисейских полях. Она не исчезала в ванной комнате, чтобы испробовать всю мощь своего искусства соблазнения на вторгнувшемся полицейском, как часто описывалась эта сцена. Шефа сопровождали пять инспекторов. Обескураженная Мата Хари оделась и вышла с ними.

Ей зачитали обвинение: «Лицо женского пола Зелле, Маргерит, известная как Мата Хари, проживающая в „Палас-Отеле“, протестантка, иностранка, родившаяся в Голландии 7 августа 1876 года, рост один метр семьдесят восемь сантиметров, умеющая читать и писать, обвиняется в шпионаже, частично в форме выдачи государственных тайн или в форме сбора сведений, составляющих государственную тайну с целью передачи их врагу, с намерением помочь ему в осуществлении его операций». Ее доставили в тюрьму «Сен-Лазар».

ГЛАВА 16

Секретное досье, которое военный совет собрал на Мата Хари, было выдано на руки членам военного суда 24 июля 1917 года. Это была большая папка толщиной 15 сантиметров. Под подписью «Дело Зелле – Мата Хари» содержалось много бумаги, много слов, много документов – но никаких улик.

Досье было продуктом деятельности одного человека – только одного: капитана Пьера Бушардона, военного судебного следователя. На длившихся больше четырех месяцев допросах Мата Хари и разных свидетелей построил он это дело. Тонкий слой реальных фактов был сконструирован из слухов, сплетен и бесконечных монологов Мата Хари. Можно справедливо сказать, что Мата Хари сама своей болтовней привела себя к смерти. Капитан Бушардон – его назначили судебным следователем через неделю после начала войны – превращал каждую историю, рассказанную ею, в еще один пункт возможного обвинения. Каждое тихо пробормотанное слово тщательно взвешивалось им, можно ли как-то приспособить его к делу. Потому не имело значения, было это слово правдивым или нет. В конце разбирательства получилось так, что слово Мата Хари было против слова Бушардона. Но этот Бушардон – по воспоминаниям многих людей, одержимый охотник за шпионами – обладал куда большими возможностями и властью.

Сам по себе судебный процесс против Мата Хари не имел большого значения, кроме того, что он закончился приговором и казнью. Тем не менее, все авторы, писавшие о виновности или невиновности Мата Хари, сконцентрировали свое внимание только на процессе, потому что суд обладал притягательным эффектом в духе «Я обвиняю», хотя само обвинение основывалось на сплетнях и слухах. Но в реальности дело принадлежало Бушардону. Он занимался им с беспрецедентным терпением. В тот же день, когда за подозреваемой закрылись ворота тюрьмы, он начал свою работу. В мемуарах он описывает Мата Хари как «врожденную шпионку, точно показавшую, что она была именно такой».