Эдвард Рикенбэкер - Сражаясь с летающим цирком (Главы 1-14)

Задолго до финального крушения последней жертвы мы с Кэмпбеллом заняли прежнюю высоту. И тут случился сюрприз дня!

Вместо нанесения сокрушительного удара в отместку, четыре истребителя гансов поспешно вернулись к оставшемуся "Альбатросу" и, окружив его, заботливо повели на север - ещё дальше вглубь собственной территории! Позже я много раз сталкивался с этой малодушной чертой вражеских пилотов. Не имеет значения, насколько существенным преимуществом по количеству или расположению он обладает - если нам удавалось сбить одного из них, остальные почти всегда уклонялись от драки, оставляя за нами поле боя. Такое поведение, может быть, и оправдано с точки зрения боевой эффективности, но для меня это казалось банальной трусостью.

Мы с Кэмпбеллом были вполне удовлетворены их отходом. Не успели "Пфальцы" убраться восвояси, как батареи "Арчи" под нами начали тренировку в стрельбе по целям. В их распоряжении было достаточно времени, чтобы вычислить наше положение и то, чего они добились, делало им честь. Я помчался домой, но Кэмпбелл, слепленый из того же теста, что и Джимми Холл, заставил ждать себя, пока он вернулся в зону заградительного огня и набросился на немецких артиллеристов внизу с американской извращённостью, в то время как разрывы шрапнели вокруг бушевали, словно шквал града над Айовой (Iowa). После того, как немцы поняли, с каким презрением относится к ним Дуг, он, вполне удовлетворённый, присоединился ко мне. Мы пересекли фронт без единого повреждения и вскоре катились через поле в маленьких победоносных "Ньюпорах" к воротам родных ангаров.

Едва мы выбрались из аэропланов, как Дуглас узнал новость, которая полностью омрачила его радость победы. Лейтенант Джон Митчел - брат нашего полковника и близкий друг Дугласа Кэмпбелла - погиб тем утром при посадке в Колумби-ле-Белль (Columbey-les-Belles). Кэмпбелл и Митчелл были школьными приятелями, вместе пошли в авиацию и отплыли из Нью-Йорка во Францию на одном пароходе. Они были неразлучны, и все друзья принимали их за братьев. Бедняга Дуг был безутешен.

Близкая дружба - необычное явление в эскадрильях. Когда Ваша ежедневная работа - искать неприятности, совершенно необходимо быть подтянутым и хладнокровным. Если позволить себе такую роскошь, как проявление эмоций любви или дружбы, то это может притупить остроту восприятия в бою. Тем более, что следует считаться с противником как с оппонентом, чьё сознание не отягощено такой тяжёлой ношей. Быстрота реакции, острота восприятия и ясность ума качества, от которых зависит жизнь или смерть лётчика-истребителя.

Потому я замкнул своё сердце для дружбы, крепкой настолько, что способна вызвать прострацию в случае смерти друга. Я извлёк урок необходимого стоицизма, когда сбили Джима Миллера. Затем ушли Джимми Холл и Лафбери. Много людей последует за ними, и мне это было хорошо известно. Связанные дружескими отношениями, подчиннные единой цели, взаимозависимые в своей работе, жившие бок о бок, - все пилоты 94 эскадрильи, как мне кажется, в конечном итоге относились к скоропостижной смерти ближайших друзей с некоей грубоватой беспристрастностью. По-моему, неизбежность подобного отношения - один из наибольших ужасов войны.

Лейтенант Смит рассказывал мне о своей старенькой маме в Нью-Йорке. Она вдовствовала, и он был её единственным сыном. У неё было слабое здоровье, и Смита неотступно преследовала идея, что его возвращение поможет вернуть старушке доброе здравие и бодрый дух. Смит как-то сразу и здорово понравился мне. Возможно, поначалу мне польстила просьба взять его ведомым в свободное патрулирование, однако впоследствии я обнаружил в нём задатки и характер превосходного пилота, а в бою это был надёжный компаньон. Различные люди в эскадрилье так или иначе импонировали мне, но Смит, благодаря неким привлекательным сторонам своего характера, настолько запал мне в душу, что иногда даже снился, сражающимся против превоходящих сил противника или падающим в огне.

Смит обладал неиссякаемыми запасами добродушия и юмора. Однажды утром вскоре после моей вылазки с Дугласом Кэмпбеллом, лейтенант Смит снова пришёл ко мне и попросил захватить в ещё один полёт. Мы договорились вылететь следующим утром в четыре часа.

Для тех, кто никогда не выбирался из постели в четыре часа, замечу, что в это время всегда сыро и холодно. А когда Вы поднимаетесь на высоту 20 000 футов и кружите там в течение часа или дольше, не имея в животе больше чашечки кофе, то требуется немного энтузиазма, чтобы получить непередаваемое удовольствие.

Тем утром мы взобрались на 22 000 футов над Понт-а-Мусоном и Флири. На такой высоте температура, пожалуй, достигала пятидесяти градусов ниже нуля. Мы рассчитывали перехватить какую-нибудь раннюю немецкую пташку, вылетевшую за линию фронта на привычную фоторазведку, и для нас было важно достичь максимального потолка, чтобы не привлечь внимания.

После часа бесплодных поисков я взял курс на запад, чтобы ещё немного углубиться в сторону немецких позиций. К своему удивлению, я заметил, что Смит внезапно повернул домой и вскоре скрылся из виду. Предположив, что неполадки в двигателе вынудили его пойти на снижение, я продолжил патрулирование в течение ещё одного часа, заметил один вражеский самолёт, он тоже заметил меня и скрылся, не вступив в бой. В конце концов, я отчаялся найти развлечение прежде, чем полностью иссякнет запас топлива, и вернулся на базу после полуторачасового пребывания в небе.

Лейтенант Смит подошёл к моей машине, когда смолк двигатель.

- Привет, эскимос! - обратился он ко мне несколько свирепо. - Почему ты не проторчал там весь день?

Я поинтересовался в свою очередь, что заставило его уйти на посадку. Он рассматривал меня с минуту, а затем рассмеялся.

- Рик! - ответил он. - Я замёрз просто до задубения, так что если я буду смеяться громко, то тресну пополам. Не знаю, насколько высоко мы влезли, но готов поклясться, что видел как восходит завтрашнее солнце.

На большой высоте в "Ньюпоре" довольно холодно и для таких путешествий следует тепло одеваться. Когда я выяснил, что на Смите была одета лишь полевая форма, то с лёгкостью представил, что сегодняшнее тепло воспринималось им как недельная норма.

Глава 12. Снова Джимми Мейсснер

Весной 1918 года взаимодействие между союзными войсками в нашем секторе было построено таким образом, что нас часто вызывали для совместных действий с французской или английской пехотой и авиацией. Так в День памяти павших в гражданской войне в США, когда все мы мысленно представляли, как наши соотечественники дома готовятся встретить праздник, из английского штаба Независимых Воздушных Сил поступил звонок. Нам сообщили, что на восемь утра ими запланирован важный рейд на немецкий железнодорожный узел в Конфланзе, и англичане были бы весьма признательны, если мы организуем воздушное прикрытие британцев во время возвращения на базу.