Пропавшая: Исчезновение Лорен Спирер. Правдивая история о том, как студентка исчезла у всех на виду - Шон Коэн
– Я даже не знаю, – продолжил Розенбаум. – Я ведь не могу жить и постоянно думать о том, как я должен был поступить. По правде говоря, если бы эта ситуация повторилась еще сотню раз, я бы все сделал точно так же, потому что я не мог знать, что случится беда. Лорен была не настольно пьяна, чтобы потерять сознание и не дойти до дома – чего, собственного, и не произошло. Ее похитили. Такое может случиться с каждым в любой момент. Вы можете идти за продуктами или быть в любом другом месте и попасть в неприятности. Так что никак иначе я поступить просто не мог.
Глава 17
Переговорив с Россменом и Розенбаумом, я позвонил Спирерам, чтобы поделиться с ними этой важной новостью. На протяжении десяти лет я пытался разговорить Джея и Кори, и вот наконец, за каких-то два часа, они оба дали мне интервью – под запись – и ответили на вопросы, которые я так давно пытался задать.
В моих записях нашлось очень много интересного, но больше всего меня поразил ответ Россмена на вопросы о Брук Булленс и тех телефонных звонках:
«И это не я ее настраиваю против общения с вами, – продолжил Россмен. – Она просто не хочет. Ей нечем поделиться. Я вам точно говорю: у нее не больше информации, чем у меня. Ни о чем таком важном мы в ту ночь не разговаривали».
Я намеревался проверить, так это или нет.
На следующий день я отправился в Шарон, Массачусетс, чтобы снова попытаться поговорить с Брук. Постучав в дверь ее мамы и не получив ответа, я связался с другим ее родственником, который останется безымянным. Он поговорил со мной и подтвердил слова Россмена: у Брук были проблемы с наркотиками. Сейчас она проживала в многоквартирном доме на окраине города, адрес которого он мне любезно предоставил.
На следующее утро я отправился к ее дому. Соседка сверху предупредила меня, что стоять придется долго, поскольку Брук часто спала до двух часов дня. Я припарковался на другой стороне улицы и простоял там еще несколько часов, прежде чем решил постучать в дверь. Из окна на меня лаяли два золотистых ретривера, однако никаких признаков присутствия Брук я не обнаружил.
После восьми часов ожидания боковая дверь распахнулась, и на улицу вышла одна из собак. Я подошел, и тут… появилась она: Брук Булленс. Одетая в халат и сандалии, она больше не походила на молодую миниатюрную девушку, которой в тот злополучный вечер звонил Кори Россмен. Теперь она была взрослой тридцатилетней женщиной.
Она очень нервничала, разговаривая со мной.
– О, Господи, – протянула Брук, стоило мне подойти. – У меня нет комментариев. Кори мой друг. Он хороший парень. Мне сказать нечего.
Она точно знала, почему я приехал. Брук призналась, что пыталась дождаться, когда я уйду, и что Россмен оповестил ее о моих намерениях связаться с ней.
Далее я спросил о телефонном звонке в 2:55 утра 3 июня 2011 года:
– Вы помните, что он звонил вам той ночью?
– Я звонила ему тысячи раз. Вы же понимаете, что мне было семнадцать лет? Сейчас мне тридцать. Я не помню, с кем я разговаривала в том возрасте. А вы помните?
Я продолжал стоять на своем. Зачем ему звонить ей – только ей – в ту безумную ночь, причем дважды? И зачем набирать ее номер на следующий день?
– Вы, наверное, клоните к тому, что он позвонил бы семнадцатилетней девушке за советом, если бы что-то натворил? – предположила она. – Он бы никогда так не поступил.
– Но вы же помните, что он позвонил вам в три часа ночи.
– Да, но в этом нет ничего необычного. Если вы просмотрите детализацию звонков, вы увидите, что он часто мне звонил.
– О чем вы разговаривали?
– Иногда, когда он был с друзьями, он делился с ними какой-нибудь историей из школьной жизни. Как правило, это случалось около трех часов ночи. Он звонил мне, включал громкую связь и спрашивал: «Было такое? Скажи ведь, что это правда!». А я подтверждала или опровергала его историю.
Что касается звонка в ночь пропажи Лорен и попытки Россмена связаться с Брук на следующий день, то она ответила, что ничего не помнила. Я всячески пытался добиться ответа, но ничего не получалось.
– Вам звонили из полиции? – спросил я.
– Может. Раз вы спрашиваете, значит, они могли позвонить. Наверное, они связались с моим отцом, потому что на тот момент номер был зарегистрирован на его имя. Во всяком случае такое возможно.
– Вы когда-нибудь разговаривали с полицейскими?
– Понятия не имею. Это так давно было – я уже толком ничего не помню. Не знаю даже. Может быть. Не могу сказать точно. Столько времени прошло. Я уже и наш-то разговор не помню. И не вспомню, о чем на прошлой неделе разговаривала.
Так продолжалось в течение часа: она курила сигарету за сигаретой и рассказывала о своем здоровье, которое, с ее слов, требовало употребления медицинской марихуаны.
Брук упомянула о моем визите своей матери. Тем же вечером мне позвонила Мэри и рассказала нечто любопытное – то, о чем, возможно, ее дочь забыла за прошедшие годы.
– Это случилось сразу после пропажи Лорен, еще летом, – поделилась Мэри. – Кори сообщил Брук, а она передала мне: «Мам, Кори сказал, что ФБР прослушивает телефонные разговоры, так что будь осторожна».
В 2011 году мама Брук и не думала расспрашивать дальше.
– На тот момент я еще не знала о пропаже девочки, – рассказала Мэри. – Когда Брук произнесла ту фразу, я работала на двух работах и у меня было трое детей, поэтому я не придала ей значения. Я просто подумала: «Ну, ладно».
– Только потом, когда я узнала об исчезновении Лорен, до меня стало доходить, что к чему, – добавила она. – Что-то произошло.
– И теперь, возможно, ему есть что скрывать.
Глава 18
Я до сих пор поддерживаю связь с Майком Сираволо из команды частных детективов Бо Дитла. Сейчас он работает на полставки, но примерно раз в несколько месяцев мы созваниваемся и обсуждаем новые сведения по делу Спирер. Майк относится к категории людей, которые никогда не оставят это расследование.
Я поделился с ним информацией, полученной от Джея Розенбаума, – о том, что служебные собаки каким-то образом помогли ему избавиться от ответственности, когда в выходные после пропажи Лорен в его квартире проводился обыск.
– Нет-нет, – возразил Майк. – Во-первых, если Лорен умерла в его квартире, то вряд ли ее тело пролежало там долго, а это значит, что оно не разлагалось. Какое-то время, пусть и короткое, от нее не исходил запах. А завернуть тело в ковер или положить его в мусорный пакет и вынесли – дело недолгое.
Мы проанализировали новые сведения, представленные Розенбаумом и Россменом, – от Израэля Киза до потери памяти Джеем, – но все время возвращались к дымовой завесе, которая была создана в самом начале и сохраняется по сей день.
– Их поведение как раз говорит о их причастности к делу, – высказался Сираволо. – А если они и правда не имеют отношения к пропаже Лорен, тогда, еще в самом начале, они совершили большую ошибку, наняв адвокатов. Мне кажется, это объясняется достатком их семей и воспитанием – вот почему они всегда с опаской относились к сотрудничеству.
– Сделав это, они могли существенно помешать расследованию, – добавил он. – Предположим, что Лорен вышла из квартиры Розенбаума, как он и сказал. Если бы все они явились с повинной, рассказали правду и оставались активными и полезными на протяжении всех последних лет, нам не пришлось бы тратить на них столько времени и сил. Если бы Россмен, Бет и Розенбаум не имели к этому никакого отношения, кроме
