Беназир Бхутто - Дочь Востока. Автобиография.

В ходе следующего разговора, с губернатором Граничной провинции, телефон замолк.

Лицо матери бледно. Она шепотом рассказывает, что отец узнал о перевороте от постового полицейского, который увидел, что войска начинают окружать резиденцию премьер-министра. Рискуя жизнью, он пробрался мимо военных, прополз до самой двери. «Скажи господину Бхутто, что армия окружает дом, они убьют его! — зашептал он слуге отца Урсу. — Пусть быстро спасается! Пусть прячется!» Отец принял сообщение спокойно. «Жизнь моя в руках Аллаха, — сказал он Урсу. — Если они хотят меня убить, пусть убивают. Прятаться нет смысла. Сопротивляться — тоже. Пусть приходят». Однако бдительность и находчивость этого полицейского, возможно, спасла нам жизнь.

— Премьер-министр желает говорить с начальником Генерального штаба, — сказал отец по телефону Санам, частному номеру, по которому она вела бесконечные переговоры с подругами. Каким-то чудом этот телефон не отрезали. Зия немедленно взял трубку, удивленный, что отец узнал о перевороте.

— Извините, сэр, я вынужден был это сделать, — как будто оправдывается Зия, ни словом не упоминая о достигнутом вчера соглашении. — Мы будем вас надежно охранять, а че рез девяносто дней назначим новые выборы. Вы, конечно, одержите победу, и я вас поздравлю, сэр.

Теперь отец знает, чьих рук это дело. Глаза отца сужаются, он выслушивает заверения Зии, что он может выбрать себе место пребывания. Например, дача премьера возле Мурри, наш дом в Ларкане или еще где-то. Сам он желал бы, чтобы отец остался на месяц в резиденции в Равалпинди. Военные прибудут за ним в 2.30.

— Я поеду с Ларкану, а семья пусть вернется в Карачи, — отвечает отец. — Здесь резиденция премьер-министра, а я, по всей видимости, более не премьер-министр, так что нечего мне здесь делать.

Отец кладет трубку. Лицо его мрачнеет. Он почти сразу снова снимает трубку, но телефон уже мертв.

В комнату врываются наспех одетые братья, Мир и Шах Наваз.

—Мы должны сопротивляться! — выпаливает Мир.

—Никогда не следует сопротивляться военным, — спокойно говорит отец. — Генералам нужны наши трупы, и они обрадуются любому предлогу, чтобы нас убить.

Я содрогаюсь, вспоминая военный переворот в Бангладеш двумя годами раньше. Вместе с президентом Муджибом военные убили в его доме почти всю его семью. Армия Бангладеш — отколовшаяся часть армии Пакистана, та же самая армия. С чего бы им здесь действовать иначе?

— Зия устроил переворот, — сообщает мать братьям то, что уже известно нам. — Арестованы Асгар Хан и другие лидеры оппозиции. Арестованы министры Пирзада, Мумтаз, Ниязи и Хаар. Зия сказал, что будет судить Асгар Хана за измену, не пощадит Ниязи и Хаара, и что через девяно сто дней устроит выборы.

— Он все это сделает для того, чтобы через девяносто дней устроить выборы? — иронически усмехается Шах, млад ший, который в последние годы провел больше времени дома, чем мы, и лучше ориентируется в местной политике.

Возникает много вопросов, на которые нет ответа. По каким критериям произведены аресты лидеров оппозиции? Может быть, лишь для вида, может быть, Зия с ними в одной упряжке? Мы пытаемся найти логику в этой лишенной всякой логики череде событий, в этом нелогичном мире.

Почему Зия так долго выжидал? Беспорядки начали затихать в апреле, а несколько часов назад достигнуто соглашение.

—Зия просчитался, — поясняет отец.— Он думал, что переговоры с ПНА зайдут в тупик и у него появится предлог для взятия власти. И он ударил в последний момент, пока соглашение еще официально не подписано.

—Бог знает, что с нами случится, — тихо говорит мать. Она выходит в свою туалетную комнату, открывает сейф и возвращается с деньгами. — У вас уже есть билеты в Карачи на утро, — говорит она братьям, вручая им деньги. Мы с Беназир и Санам прибудем позже. Если к вечеру нас не будет, уезжайте за границу.

Почти два часа ночи. Мы ждем военных, которые должны забрать отца. Никто не хочет уходить. Что нас ждет? Может быть, генерал Зия ждал, пока мы все соберемся вместе, чтобы уничтожить одним ударом? Мрачная мысль. Пытаюсь ее отпихнуть от себя, но не получается. Вон, две дочери президента Муджиба пережили резню, потому что оказались за границей. Одна из них возглавила оппозицию. Может быть, пакистанская армия не хочет повторить ошибку бывших братьев по оружию.

Братья, сестра и я прибыли домой раздельно. Шах из Швейцарии, Санам из Гарварда, Мир и я из Оксфорда. Родители не разрешали нам путешествовать вместе, опасаясь непредвиденных ситуаций. «Слава Богу, вы завершили образование и вернулись домой, — радовался отец десятью днями раньше. — Теперь у меня будут помощники».

Мое рабочее место в секретариате премьер-министра, рядом с офисом отца. Я принесла присягу о неразглашении государственных тайн и принялась знакомиться с делами, подмечать тонкости, особенности. Как много может измениться за неделю. За считанные часы.

Мать включает радио, пытается найти какую-то информацию, но в такое позднее — или раннее — время сложно что-то услышать. Никаких новостей. Ждем военных. Отец как будто даже расслабился.

— Теперь с меня снята ответственность, — поясняет он. — Правление — нелегкая ноша, а теперь ее сняли с моих плеч. Пусть ее несут другие.

Мы сидим на диване в спальне родителей, отец привычно перебирает бумаги. Документы в одной из папок, черного цвета, он подписывает не читая.

— Моим первым актом на посту премьера стало подписание актов о замене смертных приговоров. Этим и завершаю. Читать просьбы о помиловании — неприятное занятие.

Я тянусь к нему, чтобы его обнять, но он меня мягко отстраняет:

— Не время для сентиментальности. Надо собраться, взять себя в руки.

Полтретьего, полчетвертого. Никто не появляется. Я беспокоюсь все больше. Что они замышляют? Около четырех прибывает военный секретарь отца. Глаза красные, вид помятый. Он прибыл из Генерального штаба, прямо от генерала Зия. Тот выражает сожаление в связи с невозможностью доставить отца в Ларкану. Взамен предлагает дачу в Мурри. Со всем надлежащим уважением. Отправление намечено на шесть утра.

—Почему это они так все на ходу меняют? — гадает Санам.

—Мой звонок, очевидно, смутил его, — поясняет отец. — Он, вероятно, еще выясняет, не успел ли я созвониться с верными мне офицерами и принять какие-то контрмеры перед звонком ему.

Снова ожидание. Через час один из слуг сообщает, что нашего управляющего только что разбудили и увезли, чтобы подготовить помещения в Мурри.

— Сначала он обещал визит в полтретьего. Уже шесть. Дача в Мурри не готова. Аресты остальных подготовлены и продуманы, но не мой, — спокойно говорит отец.