Игорь Пыхалов - Как клевещут на Сталина. Факты против лжи о Вожде

Будь «телеграмма» подлинной, Сталину не составило бы труда указать в её тексте фамилии именно тех высокопоставленных сотрудников НКВД, которые действительно были осуждёны и расстреляны за перегибы в следственной работе. А то несолидно получается. Если самоубийство Литвина с большой натяжкой ещё можно трактовать как «должную кару», то Успенский всё ещё на свободе. И вполне может удрать за кордон, как это сделал семь месяцев назад начальник УНКВД Дальневосточного края комиссар госбезопасности 3-го ранга Г.С. Люшков, бежавший 13 июня 1938 года в оккупированную японцами Маньчжурию[231]. Вот будет позорище!

Зато если «телеграмма» состряпана в 1956 году, всё встает на свои места. Какая разница, был Литвин расстрелян или покончил самоубийством? Какая разница, когда именно был пойман Успенский? Двадцать лет прошло, кто помнит подробности? На таких вот «мелочах» и проваливаются те, кто фабрикует фальшивые документы.

Ещё пара замечаний. В «телеграмме» говорится, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП». Увы, такое «разрешение» нигде не найдено.

Опять же, если применение физического воздействия к подследственным санкционировано ЦК ВКП(б), то и отменить это разрешение может только ЦК. Однако никаких постановлений ЦК об отмене пыток нам не известно.

Защитники версии о подлинности «телеграммы» указывают на ряд документов, опубликованных в том же сборнике «Лубянка. Сталин и НКВД – НКГБ – ГУКР “Смерш”», в которых эта телеграмма упомянута. Однако давайте посмотрим эти документы:

«26 января 1939 г.

№ 58лсс

Совершенно секретно

ЦК ВКП(б) – товарищу СТАЛИНУ И.В.

Прошу разрешить ознакомить работников центрального аппарата Прокуратуры СССР, осуществляющих надзор за следствием по делам НКВД, с содержанием шифртелеграммы ЦК ВКП(б) от 10 января с.г., адресованной секретарям Крайкомов и Обкомов ВКП(б), ЦК нацкомпартий, НКВД Союзных и автономных республик и УНКВД краёв и областей.

Одновременно прошу разрешить секретарям Крайкомов, Обкомов ВКП(б) и ЦК нацкомпартий ознакомить с содержанием названной шифртелеграммы местных прокурорских работников, осуществляющих надзор за следствием в органах НКВД.

А. ВЫШИНСКИЙ»[232]

Ни слова о содержании самой шифртелеграммы.

«27 января 1939 г.

Сов. секретно

Шифром

Копия

Секретарям Обкомов, Крайкомов, ЦК нацкомпартий

Ознакомьте местных прокурорских работников, осуществляющих надзор за следствием в органах НКВД, с содержанием шифртелеграммы ЦК ВКП(б) от 10 января с.г. за № 26/ш о методах следствия. № 83/ш

Секретарь ЦК И. СТАЛИН»[233].

И опять о содержании шифртелеграммы ни слова. Как и в аналогичной записке Сталина от 14 февраля 1939 года, где предписывается ознакомить с её содержанием председателей областных, краевых и республиканских судов[234].

То есть, достаточно всего лишь заменить исходный текст шифртелеграммы поддельным, вписав туда пассажи о допустимости физического воздействия, и всё в порядке.

Более весомым аргументом в пользу подлинности шифротелеграммы является письмо В.С. Абакумова И.В. Сталину от 17 июля 1947 года, в котором, в частности, сказано:

«8. В отношении изобличённых следствием шпионов, диверсантов, террористов и других активных врагов советского народа, которые нагло отказываются выдать своих сообщников и не дают показаний о своей преступной деятельности, органы МГБ, в соответствии с указанием ЦК ВКП(б) от 10 января 1939 года, применяют меры физического воздействия.

В центре – с санкции руководства МГБ СССР.

«Известно, что все буржуазные разведки применяют физическое воздействие в отношении представителей социалистического пролетариата и притом применяют его в самых безобразных формах».

На местах – с санкции министров государственной безопасности республик и начальников краевых и областных Управлений МГБ»[235].

Однако шифротелеграмма от 10 января 1939 года (если считать её подлинной), всего лишь подтверждает разрешение ЦК ВКП(б) от 1937 года. А значит, Абакумов должен был сослаться на документ 1937 года, или на оба документа сразу. Поневоле возникает мысль, что письмо Абакумова частично или полностью сфальсифицировано.

Наконец, непонятен сам смысл пресловутой шифротелеграммы. Упомянутые в её тексте «буржуазные разведки» действительно нередко применяют в своей практике физическое воздействие. Однако никаких официальных письменных разрешений на подобные меры, да ещё и подписанных первыми лицами государства, при этом не требуют. Зато скомпрометировать такая вот телеграмма, разосланная по всем обкомам, может запросто. Создаётся впечатление, будто Сталин решил заранее облегчить жизнь будущим десталинизаторам, дав им повод вдоволь позавывать о зверствах «кровавого тоталитарного режима».

Глава 11. Невзирая на лица

«В дореволюционной России было, как известно, два суда: один – для богатых и сильных, другой – для бедных и слабых»[236]. С этим мнением известной эмигрантской писательницы Нины Берберовой можно только согласиться. Мало того, такие же порядки существовали не только в России. В «нормальном», «цивилизованном» обществе процветают двойные стандарты, когда представителям элиты дозволяется куда больше, чем «простым людям». Как говорили ещё древние римляне: «Quod licet Jovi, non licet bovi» («Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку»).

Однако случаются редкие исключения. Эпоха Сталина была временем высочайшей требовательности к правящей элите. Партийные и хозяйственные руководители, «старые большевики» – пресловутая «ленинская гвардия», учёные, спортсмены, актёры – никто из них не считался «неприкасаемым». Именно это посягательство на «сильных мира сего» и не могут простить Сталину его обличители, с пеной у рта доказывающие «невиновность» своих кумиров.

Физик Лев Ландау

«То, что будущий академик и нобелевский лауреат Лев Ландау провёл год в застенках НКВД и был оттуда вызволен благодаря умному мужеству академика и тоже будущего нобелевского лауреата П.Л. Капицы, хорошо известно. Неизвестными оставались обстоятельства, приведшие Ландау во Внутреннюю тюрьму. Неизвестность родила правдоподобную гипотезу, которая со временем, в условиях “закрытого” существования, превратилась в факт и в качестве такового – в эпоху, конечно, гласности – даже попала в самую многотиражную биографию выдающегося физика-теоретика. Так и было написано: “Названа фамилия предателя, в корыстных целях написавшего гнусный донос, будто Ландау – немецкий шпион”. Однако всего несколько месяцев спустя Бауманский районный суд, по иску “предателя и доносчика”, обязал автора биографии опубликовать опровержение, что и было сделано»[237].