Лидия Кузьмина - Генеральный конструктор Павел Сухой: (Страницы жизни)

Работа над Су-17 поглощала все свободное время Павла Осиповича. Но бывали дни, когда, желая «разрядиться», он вдруг оставлял работу и ехал… в Третьяковскую галерею.

— Однажды в воскресенье, — вспоминал один из помощников Сухого, А. В. Мурашов, — я пошел в Третьяковку и там встретил Павла Осиповича. Он стоял в толпе и внимательно слушал экскурсовода. Я подошел к нему, и мы вместе начали рассматривать картины. Я признался тогда Павлу Осиповичу, что в юности воображал себя знаменитым художником и задумывал даже написать большую картину «Стенька Разин и княжна», и тут же начал рассказывать ему, в каком виде мне это полотно представлялось.

Настроение у Павла Осиповича было неважным. По-видимому, его тяготили недоброжелательные разговоры вокруг недавней гибели самолета Су-15. Несомненно, удручало и то, что со времени организации самостоятельного КБ в 1939 году за десять лет удалось довести до серии только два самолета — Су-2 и УТБ. Я старался как мог отвлечь его от невеселых мыслей. По-видимому, мне это удалось — Павел Осипович вдруг улыбнулся и повел меня по залам, рассказывая вместо экскурсовода о картинах, да так интересно, что я только диву давался — как же тонко понимает Павел Осипович живопись, как глубоко разбирается в творчестве русских художников…

Летом 1949 года истребитель Су-17 был построен, и его перевезли на аэродром для испытаний. Для проведения их Павел Осипович снова пригласил Сергея Николаевича Анохина. Поэтому предоставим слово ему:

«Несмотря на аварию с Су-15, Павел Осипович предложил мне испытывать его новый самолет. Это была большая для меня радость и огромное доверие. Эта замечательная машина рассчитывалась на полеты со [111] сверхзвуковой скоростью. Я выполнял на ней уже скоростные рулежки и небольшие подлеты. Все сулило большой успех. Самолет Су-17 был готов к первому вылету. И вдруг — неожиданность. Получено указание — прекратить испытания и закрыть КБ. Почему? Кто-то допустил большую ошибку, приняв такое решение. Это задержало на несколько лет развитие замечательных идей Сухого.

И хотя авиационная техника не стояла на месте, долго еще данные этого самолета служили вехой для других конструкторов».

Давайте попробуем представить себе возникшую ситуацию. Только что закончена постройка нового самолета. Он стоит в ангаре, словно огромная птица, которую на какое-то время лишили неба, и нет такого человека, которого бы не восхитили совершенство форм, изящество линий серебристой машины. У создателей самолета приподнятое настроение — позади бессонные ночи, споры до утра, титаническая работа ума и мысли. Главный конструктор принимает поздравления авансом, он тоже взволнован, хотя не показывает вида. Да, суда по всему, эта красивая «птица» очень скоро полетит над землей с небывалой скоростью, быстрее звука! И может, именно эта машина пойдет в большую серию и компенсирует тем самым прошлые неудачи. И вот самолет уже на летном поле, уже совершены первые пробежки и подлеты. Близится день взлета. И вдруг авария и… приходит приказ: ликвидировать КБ, расформировать его отделы…

Творческий полет Павла Осиповича Сухого прерывается, если так можно сказать, «вынужденной посадкой», почти катастрофой… Это было, пожалуй, самое сложное испытание в его жизни. Лишить творческого человека права на творчество… И это в тот момент, когда создана конструкция, которая словно явилась в день сегодняшний из будущего, которая превосходит по своим летным данным многие другие машины.

Только ли авария на Су-15 повлияла на закрытие КБ? Что ж, для недоброжелателей она действительно явилась своего рода «подарком», поводом для едких упреков в адрес конструктора. Но, как ни парадоксально, против Сухого сработали и его… положительные черты, качества. Он всегда считал, что за конструктора говорят прежде всего его машины — они и только они [112] определяют степень таланта человека, глубину его познаний, уровень профессионального мастерства. «Хорошо работает не тот, кто хорошо говорит, а тот, кто и хорошо работает!» — таким было жизненное кредо Павла Осиповича. Скромность, отсутствие напористости, нежелание «проталкивать» свои достижения и громкими словами защищать свои машины — вот чем всегда отличался Сухой.

Итак, КБ Сухого ликвидировано. Опечатаны чертежи новых самолетов. Свернуты в рулоны эскизы, схемы. Выносятся из кабинетов кульманы. Су-17 теперь действительно всем напоминает раненую птицу, которая стремится, но не может взлететь…

Министр оборонной промышленности предлагает Павлу Осиповичу сменить профессию самолетостроителя и заняться проектированием ракетного оружия. Но Сухой, поблагодарив министра за столь лестное предложение, отказывается: «Еще на третьем курсе МВТУ, — сказал он, — мне поручили сделать курсовой проект по котлам. Мой консультант профессор Щеголев был очень доволен выполненной работой и предложил специализироваться по котлам. «Зачем вам эта авиация? Из вас получится отличный котельщик…» Возможно, что это так и могло случиться. Но я твердо выбрал авиацию, и ничто не могло поколебать меня в этом. И сейчас — тоже. Я самолетчик и останусь им в любой ситуации. Без авиации я не могу представить свою жизнь».

Но делать нечего… Конструкторское бюро закрыто. Сотрудники Сухого стали искать работу в других авиационных КБ и уходили кто к Ильюшину, кто к Микояну или к Мясищеву. Многих вместе с Павлом Осиповичем решением министерства направили в конструкторское бюро Андрея Николаевича Туполева.

«Это решение, — замечает Л. Л. Кербер, — по меньшей мере нас удивило. Затея с объединением казалась никому не нужной и абсолютно недальновидной. Я помню, как Андрей Николаевич был смущен и долго раздумывал, что лучше: сохранить группу Павла Осиповича в виде самостоятельной организации в составе своего КБ или распределить его специалистов по подразделениям, внутри КБ.

И надо отдать должное Туполеву, он поступил мудро. Основную часть КБ Павла Осиповича, то есть расчетные [113] и каркасные бригады с их руководством — Н. Зыриным, Е. Фельснером, Н. Каштановым, он сохранил в непосредственном подчинении Павла Осиповича, а вооруженцев, мотористов и других специалистов по различным системам переподчинил нам, своим заместителям.

На этот раз я познакомился с Павлом Осиповичем гораздо ближе, чем при подготовке к перелетам АНТ-25.

Его фамилия на первый взгляд как-то соответствовала складу его характера. Но достаточно было пробить ледок официального знакомства, как сразу перед тобой открывался совсем иной человек.

Оба мы терпеть не могли переполненной столовой с ее суетой, поэтому ходили туда перед самым закрытием, когда она пустела. Так и повелось, все четыре года, пока КБ Павла Осиповича входило в наш состав, мы обедали с ним вместе за одним столом. Постепенно наши трапезы стали сопровождаться все более и более задушенными беседами.