Феликс Медведев - Вознесенский. Я тебя никогда не забуду

«Литературная газета», 1958

У некоторых из поэтов стихи очень интересны и по форме. Самая привычная, всем уже знакомая и поднадоевшая тема под свежим пером иногда поворачивается совершенно по-новому. Скажем, сколько было стихов о дорогах, а вот прислал свои стихи никому из нас не известный до сих пор Андрей Вознесенский:

В одном вагоне – четыре гармони.Четыре черта в одном вагоне!Четыре чуба, четыре пряжки,Четыре,Четыре,Четыре пляски!Эх, чечеточка, сударыня-барыня!Одна девчоночка —Четыре парня.Четыре чуда, четыре счастья,Хоть разорвись —Разорвись на части.Кончена учеба. Пути леглиВо все четыре конца земли.Чимкент,Чукотка,Сибирь,Алтай…Эх, чечеточка!Выбирай!

Здесь по отдельности многое спорно: и «чечеточка», и «сударыня-барыня», и «четыре гармони», и «кончена учеба», а все вместе удивительно обаятельно и свежо. В этом коротком стихотворении есть и образ растерянной девчонки, и судьба поколения, и приметы именно нашего сегодняшнего дня – никакого другого.

Редчайший случай: молодой поэт прислал нам три стихотворения – и все печатаются в сборнике. Все три написаны по-своему, интересны по деталям и говорят об истинности дарования. Особенно хочется поддержать А. Вознесенского потому, что он не боится серьезных и острых тем, на которые всегда писать труднее, решает эти темы без всякой риторики, правдиво.

Мне представляется важным, чтобы «Литературная газета» пригласила выступить в предсъездовской дискуссии таких, как А. Вознесенский и его товарищи. Судя по свежести стихов, и статьи их будут свежими. А широта и разнообразие интересов, волнующих молодых товарищей, ясно свидетельствуют, что эти люди уже много успели передумать и во многих событиях нашей жизни активно участвовали.

«Литературная газета», 1958

В связи с опубликованием в «Литературной газете» поэмы «Мастера», принадлежащей перу архитектора и молодого поэта Андрея Вознесенского (о строительстве храма Василия Блаженного), в редакцию поступило много читательских откликов.

Одни восторженно отзываются о ней, а некоторые читатели решительно не приемлют новаторской формы Андрея Вознесенского. Может быть, некоторые читатели и правы в том, что молодой поэт слишком подчеркивает необычность своих красок и словосочетаний, свое стремление говорить кратко, броско, рифмовать иногда целыми строками («хвор царь, хром царь», «не туга мошна – да рука мощна»).

Но дело не в отдельных удачных или неудачных строках поэта. Главное в том, что в стихах Андрея Вознесенского страстно звучит голос современности. И речь Хрущева на открытии Куйбышевской ГЭС, и съезд комсомола, и встречи со своими сверстниками, и строительство Братской электростанции – все это ходит в стихах молодого поэта, как пульсирующая поэзия наших дней, все это брызжет новыми красками и молодостью:

Пусть радуг семицветияИграют под резцом,Пусть смелость семилетияМне будет образцом.В нем каждый год,Как город,В котором я строитель…О ненасытный голодРаботы и открытий!Весомой дерзостьюДерзки,ЧистыИмеют те же тезисыМои мечты!

«Октябрь», № 7, 1959

… Отголоски неверных представлений дают иногда о себе знать, приводят к словесным примесям, отсеять которые было бы полезно. Взять, например, Андрея Вознесенского, активно выступающего в последнее время в периодической печати. В его стихах заметно стремление к образной динамике, к стилевому своеобразию. Но поэт порой не может избежать соблазна внешней игры словом.

В одном вагоне – четыре гармони.Четыре черта в одном вагоне!Четыре чуба, четыре пряжки,Четыре,Четыре,Четыре пляски!Эх, чечеточка-сударыня-барыня!Одна девчоночка —Четыре парня…

Тема, конечно, улавливается. Но она потеснена ритмическим и словесным перебором, который становится до некоторой степени самодовлеющим, и дело не столько в данном случае, сколько в потенциальной возможности дальнейшего уклонения в сторону внешнего эффекта.

«Новый мир», февраль, 1959

… Всякое достоинство, до своей неразумной крайности, превращается в недостаток. Характерный пример этого – одно из последних стихотворений Андрея Вознесенского. Он пишет «густо». Образность мышления у него развита необычайно, и, как в цепной реакции, рождение одного образа влечет за собой возникновение нескольких новых. Но человек получает пользу от цепной реакции, лишь разумно управляя ее силами. Неконтролируемая ядерная лавина несет разрушение.

Наглядный пример – опубликованная недавно в «Москве» «Параболическая баллада» – размышления поэта о единственно верном пути к счастью. О пути трудовом, проходящем через испытания и битвы, о высоком напряжении души и горении сердца.

На читателя рушится «неконтролируемая» лавина образов.

Чтоб в Лувр попастьИз Монмартра,Он дал кругаля через Яву с Суматрой!Унесся, забыв сумасшествие денег,Кудахтанье жен и дерьмо академий.Он преодолелТяготенье земное.

Мысль здесь тонет в море броских, но весьма приблизительно найденных образов. Для того чтобы оправдать в этом контексте «кудахтанье жен» и «дерьмо академий», нужно было как-то раскрыть содержание этих понятий. Нет, мы не за то, чтобы поэт пересказал биографию Гогена. Самое содержание поступка Гогена не прояснено здесь.

(«Он преодолел тяготенье земное» – слова, «не работающие» на тему, очень общие».) Мысль затуманена поэтически не осмысленной образностью.

Далее мысль, образность приобретает вроде бы подлинную поэтическую силу:

Идут к своим правдам, по-разному храброЧервяк – через щель, человек – по параболе!Вы – мастер. Вы массу листов искарябали.И кажется – вот оно рядышком, слово.Вы ищете снова, уноситесь словно.И поисков ваших кривая параболаСлова пригвождает – навеки и набело.Несутся искусство, любовь и историяПо параболической траектории!

Обычно говорят, что трудный, честный, целеустремленный путь человека – это путь по прямой. А. Вознесенский называет его параболическим. Но чего же достиг этим поэт, если учесть, что мысль стихотворения от такой подмены глубже не стала? Одного – он создал у читателя впечатление, что новый образ идет у него от желания во что бы то ни стало выразиться неожиданнее, красивее, смысл отступил на задний план, и уже не воспринимаются всерьез лишенные реального содержания строки о том, что по параболической траектории развивается и искусство, и любовь, и история.