Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова
— И что, мы в этой грязюке будем купаться? — возмутилась я.
— Она не грязная. Просто у всех речушек, текущих через лес, такой цвет воды. Это от корней деревьев. А корни у деревьев знаешь, какого цвета?
— Коричвеные? — предположила я.
— Молодец! Только не коричвеные, а коричне-вые. Вот водичка и красится. Она чистая, прозрачная. Можно даже рыбку увидеть.
— А рачки тут плавают?
— Рачки только в море живут, а в этой речке водятся большие раки. Мы в детстве с пацанами ловили их прямо руками.
— Они вас кусали? — вспомнила я своего краба.
— Щипали клешнями, но мы не боялись. А потом варили их в котелке на костре. Да… чудесное было время…
Жорж загрустил. А я с облегчением вздохнула, ступив на твёрдый бережок.
— Снимай свой сарафанчик, будем купаться, а то мы чумазые напугаем деда и бабку. У меня даже мыло есть. Везу в подарок маме пару кусков.
Жорж стал раздеваться.
Сняв сарафан, я подошла к воде и остановилась. Жорж разбежался издалека и бултыхнулся в воду, вынырнул далеко от берега. Зафыркал от удовольствия, захохотал, размахивая руками.
— Давай, входи в воду! Что стоишь? Водичка прелесть!
— Боюсь! Мне не нравится, наверно холодная, — захныкала я.
— Совсем не холодная, в море холоднее. Смелее, ты же не слабак!
Я осторожно опустила ногу в воду, надеясь нащупать песочек. Потеряла равновесие и сразу провалилась по колено в склизкую грязь под водой. От омерзения по коже поползли мурашки. Стоя одной ногой на берегу, другой в воде, сразу ставшей мутной, я никак не могла решиться окунуться в речку. Жорж подплыл ко мне, встал на ноги, вода была ему по пояс. Схватил меня за руку и потащил к себе. Я заорала. Но он держал крепко и продолжал тащить.
— Пусти! Ты, поганый, Жорж! Не хочу в твою вонючую речку, я хочу до дому, до Бабуни! Я ей всё расскажу, какой ты поц малахольный! Пусти-и! Жорка, поганый паразит!
А Жорж, не обращая внимания на мои ругательства, крепко держал меня за руки и полоскал в воде как тряпку. Захлебнувшись, я почувствовала, что вода не солёная, такая же, как из-под крана в нашей дворовой колонке. Только пахла чем-то. Я закашлялась, заревела. Жорж на секунду испугался. Поставил меня на ноги. Вода достигала мне до шеи. Я даже в море не заходила на такую глубину. Отпустил мои руки и подтолкнул к берегу.
— Ну, докажи, что ты не слабак, что умеешь плавать. Может, обманула меня? Давай, плыви к берегу, я тебя больше не трону, — и Жорж, отвернувшись, поплыл на середину речки.
Я попыталась привычно оттолкнуться от дна. Но под ногами ощутила ту же неприятную кисельную слякоть, которая напугала меня у берега. Поджав ноги, поплыла, подгребая под себя воду, как собачонка. От растерянности и обиды потеряла ориентир. Поняла, что плыву не к берегу, а на середину речки к Жоржу.
— Вот молодец! — крикнул Жорж, — Не обманула, умеешь! Да ты здоровская пловчиха! Плыви ко мне!
Но я развернулась, увидела берег и изо всех сил работала руками и ногами по направлению к нему. Похвала Жоржа была приятна, но обида на него и злость, сдавившая горло, только подгоняли меня к берегу. Выбравшись из речки, почувствовала резкий холод, так как солнышко зашло за облако, и подул прохладный ветерок. Моё тело покрылось колючими пупырышками. Закуталась в бундечку с головой, чтоб согреться. Бундечка внутри к счастью была сухая. Села на травку спиной к речке и Жоржу. "Всё — решила я — Никуда я не пойду с этим противным Жоржем. Не нужны мне новые дед и баба. Вот согреюсь и пойду назад. Или в лесу спрячусь. Может даже и умру там. Пусть шукают меня до самой ночи". Размазывая по щекам сопли и слёзы, я радовалась своему плану мести. "Вот тогда они все запереживают, зажалеют меня. И будут плакать, что не любили ребенка и потеряли. Я же совсем ещё маленькая".
А Жорж как ни в чём ни бывало, плескался в воде, нырял, фыркал, пускал фонтаны изо рта. Радовался своей вонючей речке. Я подглядывала за ним сквозь маленькую щёлочку в бундечке и представляла момент, когда он обнаружит моё исчезновение. Вспомнила, как искала меня Бабуня, как кричала на всю Преображенскую, когда я, обидевшись, пряталась от неё под лестницей в парадной. И как радостно слезились её глаза, когда она меня находила. Как крепко прижимала к своей тёплой, мягкой груди, как целовала мои щёчки, ручки, ножки и даже попку. Как ласково грозила мне пальцем и, смеясь, угрожала: " Шэ хоть раз пропадёшь, запишу у прыют и нехай они там мучаються с тобой. Посидишь на дикохте у них, узнаешь, як сбигать от родной бабуни".
Бундечка не согревала меня. Руки и ноги ещё больше холодели, а по спине бегали колючие мурашки. Очень хотелось спать. Я всё откладывала свой побег. "Вот ещё минуточку посижу, и убегу в лес! Там можно спрятаться. Только бы Жорж подольше купался и не смотрел в мою сторону. Заберу чемоданчик с игрушками, ботиночки, а то Бабуня заругается, когда увидит меня босую. Бундечку под мышку. Заберу банку с молоком, надо ж чем-то питаться в лесу. Как же я всё это потащу?"
А Жорж уже вылез из речки. Открыл свой чемодан, достал мыло и полотенце.
— Накупалась? Больше не будешь плавать? — я молчала, — Тогда будем мыться. Смотри, какое мыло. Ароматное. "Красная Москва". Ты таким ещё не мылась. Будешь пахнуть, как цветок. Ну, вылезай из укрытия.
Жорж попытался стянуть с меня бундечку, но я крепко вцепилась в неё.
