Александр Кузнецов (3) - Внизу - Сванетия

У сванов были основания фанатически охранять свои религиозные и исторические ценности, хранящиеся в их скромных базиликах. Они действительно довольно часто исчезали или подменялись другими. В 1895 году, например, монастырь Квирика и Ивлиты посетила знатная персона — графиня Уварова. Ее сопровождал один из князей Дадешкелиани. Высокая гостья писала книгу о древних иконах. Главную ее ценность составили фотографии икон, сделанные сопровождающим графиню фотографом. Она вывезла из церкви Квирика и Ивлиты драгоценный ковчег для креста, золотом, византийской работы IX-XI веков. Сваны сделали для ее исключение, доверили высокопоставленной гостье рукописное евангелие VIII-IX столетии, которое графиня умоляла дать ей на время для научного исследования. Она даже написала своей холеной ручкой расписку. Но рукописная книга так и не вернулась в Сванетию.

Помнил я также из книги Ковалевского, что номинальная ценность сванских реликвий сильно преувеличена, что вместо золота он встречал здесь лишь позолоту, вместо драгоценных камней — самоцветы и т.д. Когда в первые годы революции в Сванетии были горячие головы, предлагавшие продать все эти ценности и употребить вырученные деньги на нужды сванов, то золота и серебра оказалось в сванских церквах так мало, что не стоило и затевать такую операцию. Но вмешались советские власти Тифлиса и категорически запретили трогать эти исторические ценности. Оценивать серебряные иконы IX-XII веков но весу могло прийти в голову только людям, не имеющим ни малейшего представления об истории и культуре Сванетии.

Ни и историческая ценность сванских реликвий, овеянных легендами, тоже часто бывает преувеличена. Помню, в селении Лахамули, где стоит построенная в прошлом веке церковь святого Георгия и при ней очень старая часовня, мне сказали, будто у одного старика хранится древнейшая книга, чуть ли не IV-V веков. Что в ней записана история всей Сванетии, начиная от рождества Христова. Безусловно, я заинтересовался. Вдруг обнаружу новое Адишское евангелие. Книгу эту никому не показывали, она хранилась у старика в сундуке под пятью замками. Но благодаря милым людям, председателю колхоза Владимиру Чкадуа и его сыну Омари, подобравшим нас ночью на дороге и оказавшим удивительное гостеприимство, удалось взглянуть на таинственную книгу и даже подержать ее в руках. Она была зашита в красный ситец, а по краям чехла шла белая кайма. Старик осторожно отпорол с одной стороны тесьму, расшил чехол и вынул книгу, упакованную еще в одну обертку из материи. Книга действительно была написана на воловьей коже по-старогрузински. Но даже мне, неспециалисту, с первого взгляда стало ясно, что она моложе на 10-12 столетий. Мне подумалось, что это просто псалтырь, по которому в церкви читались молитвы. Впоследствии, после консультации со специалистами, это подтвердилось. Я не стал, понятно, высказывать тогда своих соображений. Тем более что старик, показывая книгу, заявил: «Никому и никогда мы ее не отдадим». Нельзя не оценить столь трепетного отношения сванов к своей старине. Подобное ведь не часто увидишь.

Работая над книгой о Севере, мне довелось объездить многие города и деревни севера европейской части России. Встречал простых людей, хранящих старинные иконы и книги, ювелирные изделия типа великоустюжских гайтанов, черненого серебра или резной кости. Но они берегли их для себя, только как свою собственность. Старые и религиозные люди, владея такими вещами, не испытывали гордости за искусство и древнюю культуру русского народа. Нет! Если только они не были староверами, новая, литографская икона с бумажными цветами в позолоченном киоте всегда дороже для них почерневшей доски с живописью XVI-XVII веков. Серебряный гайтан — цепочка из тысяч колец, каждое величиной меньше спичечной головки, вручную согнутых и спаянных мастерами Великого Устюга в XVI-XVII столетиях — расценивался как дорогое украшение, и только. Ничего не стоило выменять его на портативный радиоприемник. Когда же старики умирают, молодежь выбрасывает за ненадобностью древнерусские иконы и рукописные книги в реку. Так повсюду. Но только не в Верхней Сванетии. Лахамульская книга не принадлежит старику, она есть достояние всего селения. Она гордость Лахамули и никогда не будет выброшена в Ингури.

Придерживаясь за скалы, мы выбрались наверх, и я остановился пораженный: стена крепости, две сторожевые башни и трапезная — все было новым, только что реставрированным. Вот уж чего не ожидал! Но об этом после.

Церковь Квирика и Ивлиты называют часто монастырем. Когда-то, говорят, здесь жили двенадцать монахов, что является, в общем, исключением. В Верхней Сванетии не бывало монастырей и монахов, до конца XIX века туч обходились даже без священников.

Сопровождающий нас сван открыл ключом массивный замок в не менее массивной двери, и мы, пройдя через темноватый тоннель, вышли на территорию монастыря. Весь он, размером не больше теннисного корта, стоит на ровной, чуть наклонной скале, так что пол в трапезной, в башнях и в самой церкви — естественная скала. Часть стены у трапезной и у башни тоже скалы. Построен монастырь ступенью, на верхней — церковь, башня, видная из ущелья, навес с крючками для мясных туш, и под навесом стол для разделки мяса. Тут же большие медные котлы, очаг. На нижней ступени — трапезная, башня и вот этот каменный коридор, по которому мы вошли. Между строениями зеленые лужайки. Возле церкви пристройка с очагом и скамейками и укрепленный цементом квадрат для установки знамени. За стенами с трех сторон — пропасти, жутко взглянуть.

Вдруг раздались беспощадно громкие удары колокола. Это было неожиданно. Звонил наш провожатый, звонил упорно, с ожесточением. Я не понял, в чем дело, решил, развлекается человек. Развлечение показалось неуместным, кощунственным. Но когда мы уходили, он опять взялся за веревку, колокол на пристроенной к церкви маленькой колокольне закачался, и густой звук его разнесся по горам. Оказывается, такой порядок: все должны знать, что здесь находятся люди, знать, когда пришли и когда ушли.

В трапезной и на скальном полу стояли медные котлы для варки араки и мяса, деревянное корыто для замешивания теста, бочки. Сложены вдоль стен заготовленные впрок березовые дрова. Возле очага — шиферная плита на подставке, на ней пекут лепешки, над очагом подвешена, чтоб не случалось пожара, другая плита. Все как в старинном сванском доме. Только стропила и крытый дранкой потолок совсем новые, не успевшие еще потемнеть.

Я не сомневался в том, что реставрация произведена учеными и архитекторами по программе грузинской или союзной Академии наук. Ничего подобного! Все восстановлено и приведено в прежний вид самими сванами, по собственной инициативе и на свои средства! Не было ни инженера, ни историка, ни архитектора, ни начальника с заместителем, ни завхоза, ни экспедитора — ни одного из тех должностных лиц, которыми у нас так быстро обрастает любое дело. Так же, как теперь, нет здесь заведующего, сторожей, штатных экскурсоводов. Этот интереснейший историко-этнографический музей принадлежит всем сванам, народу. Народ его создал, народ его сберег, и народ его теперь отреставрировал и заботится о нем, охраняет его. Подумать только, как это прекрасно!