Александр Авдеенко - Следопыт

Больше всего Смолин любил в своей работе вот это мгновение. Самое короткое, самое емкое, самое важное, самое опасное. Возьмет или не возьмет?! Если Аргон возьмет след, то парашютист обречен. Если же не возьмет, все пропало. Это как прыжок с высокой скалы в бурное море. Всего пять или шесть секунд летишь вниз головой, от неба к воде, но сколько за это время передумаешь, какой тревогой наполнится сердце…

Кажется, взял! Аргон фыркнул, прочистил носоглотку, сердито помотал головой, уткнулся в землю — и пошел. Вдоль берега реки. Бегом. Быстрее, еще быстрее. Поводок натянут как струна. Бежит и ликует, собачий сын. Мордой, ушами, хребтиной, хвостом, каждой своей золотисто-опаловой шерстинкой. Смолин еле успевает.

Бурдин отстал метров на десять, а мальчика и вовсе не видно.

— Давай, Леша, цепляйся на буксир, — закричал Смолин.

— Не надо. Успею.

— Цепляйся, кому говорю!

Попридержал собаку, освободил конец поводка и бросил напарнику.

— Крепче держись, Леша! Выдохнешься, подай знак. Пошли! — и он снова попустил поводок.

Аргон тянул как трактор, бежал как гоночный автомобиль. Берегом, все время берегом, в тени верб, ивняка, по траве. Потом по черной скотопрогонной тропе. По дороге. Смолин не отставал от своего друга ни на шаг. Все свои силы, сноровку, все, на что был способен телом и душой, вкладывал в этот стремительный бег. Смолин трудился. Делал главное дело своей жизни… Он еще не видел парашютиста, но уже понимал, чувствовал, догадывался, что расстояние между ними неуклонно сокращается. И это его подбадривало.

Парашютист со всех ног удирал от грозящей ему опасности.

Смолин со всех ног догонял пулю, припасенную для него.

Парашютиста гнали вперед ненависть и страх.

Смолин преследовал по пятам беду, упавшую с неба. Беду своей родной земли, своего народа и свою личную. С молоком матери впитал он любовь, уважение, преданность к тому, как трудился и жил его отец-коммунист, как побеждала и боролась его Россия, двести миллионов его соотечественников.

Парашютист четыре года воевал против нас в рядах гитлеровской армии, был нещадно бит и все же не образумился. Еще раз поднял вооруженную руку на нашу землю, на наших людей, понесших неисчислимые потери.

Принимая все меры для того, чтобы догнать, схватить, обезвредить лазутчика, Смолин выполнял свои прямые повседневные обязанности пограничника-следопыта и вместе с тем проявлял наивысшую свою сущность — солдата, коммуниста, человека.

Аргон выскочил на греблю — на вытоптанную, твердую, без единой травинки, узкую полоску земли, сплошь продырявленную копытами лошадей и коров. Слабые запахи следа парашютиста здесь заглушены более мощными.

Ничего! Аргон не оплошает.

Взял! Да еще и без принюхивания. Верхним чутьем.

Перелетел на другую сторону реки. Ткнулся сначала вправо — не понравилось. Вернулся. Побежал налево — тоже непривлекательно. Опять вернулся. Постоял, тяжело, шумно и быстро вдыхая и выдыхая воздух. И пошел прямо. Теперь все так, как надо. Хорошо. Бежит. Набирает скорость.

Оглянувшись, Смолин увидел позади себя, метрах в двух, пышущее жаром, потное лицо Леши. Мальчика вблизи не было. Его приметная рубашонка синела среди зелени на той стороне реки. Даже до гребли не добежал. Отстает с каждой минутой. Вот тебе и заяц! Бежит и плачет. Бедняга! Но Смолин не сбавил скорости. Теперь не до Пети. Теперь вперед, только вперед. Никаких задержек.

Аргон втащил пограничников в заречный лес. Сыро. Тишина. Седой мох свисает с деревьев. Папоротник укрывает мягкую топкую землю. Неба не видно. Самое подходящее место для засады, подумал Смолин. И тут же отверг промелькнувшую мысль. Как ни соблазнительно это место было для парашютиста, чтобы встретить преследователей автоматной очередью, он не мог им воспользоваться. Ему надо как можно быстрее и дальше уйти. Вперед, во что бы то ни стало вперед.

На пути — бурлящая и довольно широкая речушка. На топком илистом берегу отчетливо видны следы сапог большого размера. «Крупный мужик, — подумал Смолин. — Размер обуви сорок пять — сорок четыре». На той стороне следов не было видно.

Собака по инерции перемахнула на правый берег. Смолин за ней не последовал. Он уже знал, что парашютист, сбивая преследователей со следа, вошел в воду и дальше побежал по дну ручья. Чем он опытнее, сильнее, расчетливее, тем больше будет держаться воды, смывающей следы. Но сколько бы ни маскировался, рано или поздно ему все равно придется выйти на землю. Это он может сделать и через двести метров, и через километр, а то и дальше, когда сочтет, что достаточно запутал следы. Неизвестно, где выйдет. Надо искать точку выхода.

Аргон вернулся обратно, тихонько заскулил и беспомощно, виновато тыкался мордой в колени Смолину. Следопыт чуть-чуть помял замшевые прохладные уши.

— Ничего, дружок, не страдай. Все в порядке. Отдохни!

— Что случилось, старшина? — встревоженно, тяжело дыша, спросил Бурдин. — След потерялся?

— Найдем! Дело нехитрое. Он решил идти дальше с удобствами: охладить свои потные, горячие ноги в родниковой воде. Покури, Леша!

Бурдина поразили спокойствие следопыта, его хладнокровие, щедрые в боевых условиях слова «покури». Поразительна была и всегдашняя, добрая, приветливая и чуть лукавая улыбочка. Улыбается, как на заставе в спокойные часы.

— Не растрачивай зря времени. Покури!

— Какой может быть перекур сейчас, Саша!

— Ну, если дым тебе не гож, отдыхай без курева. Выдох!.. Вдох!..

— Брось дурака валять. Нашел время. Пошли вперед.

— Отдыхай, солдат, спокойно. Парашютист в данную минуту тоже отдыхает. Он услышит нас на другом конце ручья, если мы начнем бултыхаться. Вода здорово передает звуки. Сидит он на бережку и сбитые свои ноги лечит проточной водой. А теперь… теперь встал, натянул носки, обулся, потопал дальше.

Аргон тем временем метался по кругу, ограниченный поводком, искал пропавшие следы. Смолин ему не мешал. Пусть возбуждается.

— Мы пойдем вверх по ручью, Леша, — серьезно сказал Смолин. — Ты слева, я справа. Не спешим. Не шумим. Молчим. Смотрим под ноги. Но и что впереди делается, не упускаем. Трогай!

Смолин вместе с собакой перебрался на правый берег. Речушка неглубокая, сантиметров двадцать, с неровным и сильно податливым дном. По такой тропе долго не пройдешь, как бы ни был вынослив. Хорошо, если парашютист выйдет здесь, на правом берегу. Если же выберется на левый, придется возвращаться назад.

Аргон сразу понял, что требовали от него. Резво бежал чуть впереди Смолина и, уткнув морду в землю, принюхивался. Не проскочит след, нет. Крепко запомнил. И через десять километров возьмет. И через несколько часов не забудет. Въедливая память у него на запахи.