Николай Борисов - Командир Т-34. На танке до Победы

А вот дурных предчувствий у меня ни разу не было, хотя пять раз подбивали. Думал всегда об одном – как выполнить поставленную задачу и как сохранить подчиненных. Все-таки на командире лежит такая ответственность, такое бремя. Но если ты с полной отдачей живешь и воюешь и знаешь, что все зависит от нас, от нашей дружбы, товарищества, сплоченности, взаимопонимания, то задача выполняется лучше. Помню, среди солдат и сержантов иногда попадались суеверные ребята. Кто-то верил в вещие сны, некоторые верили в приметы. Верил ли я?

Мое отношение к религии было, как и у всех ребят того времени. Крещеный, но крестика не носил, молитв не знал. В комсомол вступил в 43-м в училище, а членом партии состоял с 1945 гола до самой ее ликвидации. Но к верующим в жизни всегда относился лояльно. В том числе и на фронте.

В день вступления в партию (февраль 1945 г.)

А когда после ранения я побывал в отпуске, то уже в поезде из Москвы на Киев, когда на полку бочком ложился, чувствую, что у меня в кармане жмет. Открываю – иконка… Оказывается, мама тайком подложила мне маленькую иконочку Николая Угодника. После войны, когда домой в отпуск приехал, мама спросила, сохранил ли я ее, пришлось показать. И она так мне сказала: «Коля, ты жив только потому остался, что я за тебя Богу молилась!»

Оказывается, в годы войны мама неоднократно ходила пешком за 30 километров в действующую церковь поселка Холуй. А когда в начале 45-го в Мстере на территории Богоявленского собора открыли Владимирскую церковь, то до конца своей долгой жизни мама посещала там почти все богослужения. А после войны ездила в Подмосковье в самый-самый наш храм. Рассказывала, что искупалась там в речке.

После смерти родителей мы устроили им отпевание. Хоть все, и сестра, и брат, и я, убежденные коммунисты, но это даже не обсуждалось. До самого конца жизни родителей в доме сохранились все иконы. Мама оставила завещание, в котором распределила их всем родственникам. Мне досталась икона Владимирской Божьей Матери, которая и в будущем послужит нашим потомкам. Я убежден, что к вере наших предков нужно относиться бережно и уважительно. И пусть я по большому счету прожил жизнь атеистом, но все равно считаю себя православным человеком. Как сейчас принято говорить – православный атеист.

Сергей Храмцов (март 1945 г.)

Где же вы теперь, друзья-однополчане?

Я общительный человек, всегда легко сходился с людьми и чего-чего, а друзьями везде обзаводился. С друзьями как-то и повеселее, тут и взаимопомощь, и взаимопонимание, даже простые пустяковые советы и то значение большое имеют. Как относиться к делу, к службе. Ну, а учитывая, что я сам по себе человек добросовестный, старательный, то и друзья у меня подбирались не какие-то шалопаистые, а надежные и порядочные. А на фронте, как и в жизни, с кем больше общаешься, среди тех и друзья появляются.

Первым среди друзей я назвал бы Сергея Васильевича Храмцова. За время, пока я воевал под его руководством, мы с ним очень сдружились, и мне довелось его увидеть в самых разных ситуациях. В жизни это был общительный и остроумный человек. Мне запомнилось, как во время занятий на переформировке он вступал в споры, отстаивая свою позицию и взгляды на ведение боя в различных ситуациях. В бою же он всегда находился в боевых порядках, смело и решительно принимал решения. Знал хорошо подчиненных, ценил их и по возможности оберегал. Ко мне же относился особенно внимательно и в сложной обстановке оберегал. Признаюсь, в отдельных случаях я даже ощущал, что вроде бы и меня нужно послать, а Храмцов почему-то назначает другого. Иногда в наступлении даже пересаживался в мой танк. Потом, правда, бесед на эту тему мы не вели. А надо было бы, конечно, спросить… Бывали случаи, когда для снятия стресса он выпивал водочки. Я же всячески сдерживал его, и мы находили взаимопонимание. В общем, дружили крепко, но в марте 45-го его назначили заместителем командира батальона, и мы стали видеться реже.

По прибытии в Наро-Фоминск наш 4-й гвардейский танковый корпус переформировали в 4-ю гвардейскую танковую дивизию, но машин у нас еще не было, и для участия в военном параде 7 ноября от дивизии сформировали сводную знаменную роту. А так как командиром этой роты назначили именно Сергея Васильевича, то я подозреваю, что не без его участия включили в нее и меня.

Всего на моем счету 12 парадов на Красной площади, но этот первый, конечно, особый. Это был единственный раз, когда мы все стояли по пояс в башне. На остальных же парадах у всех люки закрыты, только комполка стоит у знамени.

В нашей сводной роте было 10 танков. На первом шел командир корпуса, на втором – знамя, а за ними две шеренги по четыре машины в каждой. Сейчас ходят три только, а тогда четыре. Я шел третьим в первой шеренге. На первой машине – знамя 12-й бригады, на второй – 13-й, я со знаменем нашей 14-й, а на четвертой – знамя мотострелковой бригады. И на всех машинах одни Герои, только я один у знамени оказался не Герой. Так что наверняка мой друг приложил здесь руку.

А после парада Сергей Васильевич убыл на учебу в Военную академию тыла и транспорта. Проводили его достойно. Однако после окончания 1-го курса он тяжело заболел и по заключению комиссии был уволен в запас. Сам он родом из Кировской области, поэтому обосновался в Кирове, где женился и трудился до выхода на пенсию. В 1978 году Сергею Васильевичу присвоили звание «почетный гражданин города Киров». Но все эти годы мы поддерживали связь.

Трижды встречались: в Наро-Фоминске, Горьком, Москве. В общем, наша дружба продолжалась больше сорока лет, пока в сентябре 1986 года он не ушел…

Дружил и со своими двумя взводными. В гости к ним ездил, а они ко мне. Они оба с Украины. Володя Заварыка жил в Луганске, но мы часто виделись, потому что его жена Аня из Наро-Фоминска, и когда они приезжали, мы непременно встречались.

А Костя Болтромюк жил в Пятихатке. Костя вначале воевал в нашей бригаде на САУ-85. Будучи отличным стрелком, уничтожил в боях до десятка немецких танков, за что был награжден четырьмя орденами. Впервые мы с ним встретились в районе Бреслау в феврале 45-го. Завязалась дружба, которая особенно окрепла после войны. До июня 1947 года служили в одном батальоне. Будучи взводными, постоянно соревновались. То мой, то его взвод попеременно удерживали 1-е и 2-е места. Костя был рослый, спортивный парень, хороший строевик. Вот только по характеру вспыльчивый и иногда был несдержан. Но мы жили в одной комнате и крепко дружили. К сожалению, после расставания в 1947 году связь мы потеряли. И только в 1980 году через сослуживца мне удалось найти друга юности. Он дважды приезжал в Наро-Фоминск и был нашим дорогим гостем. Вместе мы побывали в полку и встречались с личным составом. Скончался Константин Миронович 5 апреля 1993 года и похоронен в Пятихатке Днепропетровской области.