Иван Степаненко - Пламенное небо

— Это машина последней модификации, Ме-109 г-2. Предназначена в основном для асов.

— А остальные «мессершмитты» разве хуже?

— На этом самолете стоит не одна, а три пушки и два пулемета. Все, кто попадает под его огонь, чувствуют себя плохо…

Фашисты всегда кичились своей силой и мощью. Деккер не составлял исключения.

— Вы знаете Графа? — вдруг спросил командир полка.

Деккер оживился и повторил несколько раз:

107

— О, Граф!.. Зеер гут Граф! Зеер гут, зеер гут. Имя Графа было широко известно в германских военно-воздушных силах. Он считался национальным героем, о нем много трубила геббельсовская пропаганда. Пребывание Графа в 4-м германском военно-воздушном флоте у Сталинграда никто не скрывал. Наоборот, фашисты всячески рекламировали этот факт с целью запугивания противника и поднятия духа собственных авиаторов. Графу приписывалось едва ли не первое место по числу уничтоженных самолетов в индивидуальных и групповых боях.

Забегая вперед, скажу: Граф довольно долго бесчинствовал и над Сталинградским фронтом. За его появлением следили наши летчики, но сбить не смогли. И все-таки ему не удалось избежать кары за все злодеяния. Чуть позже в небе Крыма командир эскадрильи капитан П. М. Камозин, ставший впоследствии дважды Героем Советского Союза, по заслугам рассчитался с воздушным пиратом.

Я рассказываю об этом не из интереса к биографиям завоевателей. Нет. Говорю о них потому, чтобы читатель лучше представил себе, с кем мы имели дело под Сталинградом и на других участках фронта. В этой связи позволю себе процитировать слова Маршала Советского Союза Г. К. Жукова, приведенные К. М. Симоновым в «Литературной газете» (1974, 24 июля, с. 7) в статье «Халхингольская страница».

«…Я противник того, чтобы отзываться о враге, унижая его. Это не презрение к врагу, это недооценка его. А в итоге не только недооценка врага, а и недооценка самих себя». «Потому что эта оценка должна неотъемлемо входить в расчеты и планы. С такими вещами надо считаться, и при оценке противника, и при оценке собственных возможностей… Недооценив все это, нетрудно впасть в ошибки и просчеты».

…Вскоре у истребителей появились надежные помощники. Однажды, когда мы начали воздушный бой, неожиданно услышали по радио приятный девичий голос.

— «Яки», смотрите: вам в хвост заходят «мессеры»! А потом:

— Идите прямо — впереди «юнкерсы»! И, еще:

— Я «Белочка», я «Белочка». Слева «рама», атакуйте! Понятно, что радистка выполняла указания офицера наведения, передавала его команды, которые так помогали нам.

Потом вместо голоса «Белочки» возник другой — мужской голос — требовательный, решительный. Здесь и нужен был именно такой, который бы наставлял, советовал со знанием дела.

Офицерами наведения назначались в большинстве случаев бывшие летчики, не имеющие возможности по каким-либо причинам подняться в небо. Их работа была не менее опасной, чем наша, так как фашисты прежде всего стремились запеленговать и уничтожить станции наведения.

Ежедневно выполняем по нескольку боевых вылетов. Несем тяжелые потери в технике и людях. Производим подробный анализ успехов и особенно ошибок. Овладеваем способами внезапного сближения с противником во время атак, блокирования аэродромов, выхода из боя, захода на посадку при наличии противника в воздухе.

Правду говорят: дорогу осилит идущий. Человек не всегда сознает, вырос ли он, насколько поднялся над тем уровнем, на котором находился ранее. Он начинает понимать, ощущать свой рост тогда, когда пристальнее всмотрится в далекое или близкое прошлое, сравнит отдельные события, сопоставит свои позиции, результаты собственной деятельности.

Нередко вспоминаю своего первого командира звена капитана А. Д. Рыбакина. Алексей Дмитриевич, на счету которого уже было немало воздушных боев с фашистами, закалял нас, как железо в огне. Очень тяжело было работать с ним в воздухе. От перегрузок иногда темнело в глазах, стучало в висках от нервного перенапряжения. Но Рыбакин будто не замечал этого и требовал: действовать, действовать! Теперь здесь, у Сталинграда, обстановка вынуждала преодолевать еще большие перегрузки. Как же пригодились нам те тренировки, та закалка Рыбакина! Без них мы не смогли бы сражаться с сильным, отлично обученным противником. Для этого необходимы физическая сила, боевая сноровка.

Каждое утро проводим физическую зарядку. Владимир Лавриненков после разминки берется за двухпудовую гирю — выжимает ее то левой, то правой рукой. Мы с Мишей Погореловым тоже занимаемся гирями. Потом штанга, перекладина. Михаил выполняет упражнения четко и красиво, помогает нам советами. Он отличный спортсмен.

Сопоставляя прежние боевые результаты с нынешними, мы убеждаемся, что воюем намного успешнее, чем в начале Сталинградской битвы. Фашистские пираты не запугали нас «колпаком»: он распадался, не выдерживая наших ударов. И даже более того — мы готовили для фашистов свой «колпак». Для этого, конечно, требовалась высшая степень выучки, высший класс подготовки. Но чтобы выйти на такой уровень, следовало выдержать нелегкий экзамен — суровые испытания на грани жизни и смерти.

Немецко-фашистские войска все упорнее прижимают к Волге измотанные неравными боями наши полки и дивизии. Ожесточенные схватки развертываются на подступах к основным магистралям и объектам, господствующим над местностью: Мамаевым курганом, тракторным заводом, заводом «Баррикады», «Красный Октябрь». Истекая кровью, враг маневрирует, перегруппировует силы, вводит в действие все новые подразделения.

В сложившихся условиях наше командование большое внимание уделяет разведке. Она возлагается на истребители, так как специальным разведывательным самолетам прорваться к цели тяжело, порой просто невозможно. Фашисты, как правило, перехватывают их и сбивают.

Опыт таких полетов, приобретенный в районе Ельца, теперь очень кстати. Взлетаем, правда, не эскадрильями, как это было на «харрикейнах», а парами и поодиночке. К тому же, есть кое-что новое и в оснащении наших машин. На Як-7б, например, поставлена разведывательная аппаратура. С ее помощью можно производить аэрофотосъемку объектов. Ранее с фотоаппаратурой на борту никто не летал, и мне пришлось накануне боевого вылета опробовать свою над аэродромом. Работает отлично.

Напарником ко мне выделен молодой летчик, недавно прибывший из Качинской летной школы, сержант Владимир Владимирович Мочалин. Помню, при встрече на меня произвел особое впечатление его внешний вид, поразили ботинки с обмотками.

— Ты, Володя, не запутаешься в них в кабине? — в шутку спросил Рязанов