Я — особо опасный преступник - Лев Михайлович Тимофеев
Бывший политзаключенный
Лев Тимофееву литератор
Вынужденный постскриптум
Через несколько дней после того, как это письмо было написано и отправлено, стало ясно, откуда пошли унизительные слухи. Начальник управления информации МИД СССР Г.Герасимов на брифингах начала и середины февраля упорно вбивал в головы западным журналистам, что освобождение политзаключенных произошло в ответ на их «прошение о помиловании», в ответ на «отказ от противоправной деятельности». И ведь, кажется, ему хорошо удалось убедить корреспондентов, что вот примирились диссиденты, потому их и отпустили. Опасная ложь! Ложь, которую, видимо, запускают те, кому и мысль о социальном мире. и сотрудничестве нестерпима.
Заявляю вполне определенно: наше освобождение есть факт торжества как раз тех самых идей, за которые люди сознательно шли в тюрьмы и в лагеря. Именно тех идей! Представить же это, напротив, как подавление, как нравственное поражение инакомыслия хотят те, кто сажал нас и два, и пять, и пятнадцать лет назад. Они и теперь мыслят репрессивными категориями. Насколько же они определяют политику, покажет ближайшее будущее.
20 февраля 1987 года гор. Москва
Лев Тимофеев
ПОСЛЕДНИЕ ПОКАЗАНИЯ ОБВИНЯЕМОГО
Я мало что знаю о собственной жизни. Я плохо вижу. В ежедневном течении явлений и событий мне дано увидеть только поверхность, только внешнюю сторону, только само движение — но суть происходящего остается закрытой — тайна! Сколько должно пройти временйГчтобы хоть чуть приоткрылся смысл происходящего с нами сегодня — годы? десятилетия? века? Или должна завершиться вся История в целом, чтобы в ней вполне определились смысл и гармония каждой отдельной жизни?
Почему мне удалось сделать эту книгу? Не знаю.
Я не раз задумывался, кто я такой. И чем старше я становлюсь, тем менее заносчив был мой ответ. И вот как-то в лагере я, кажется, понял вполне. Мне вспомнилось, что некогда Он послал людей в недалекое селение привести молодого осла: «Скажите, что он надобен Господу». Вот я себя и чувствую тем ослом, которого отвязали и повели — для чего-то он надобен Господу.
Я иду и не задумываюсь, куда и для чего именно. Все равно не понять — тайна!
Май-июнь 1987 года
ПРИЛОЖЕНИЕ 1
МОСКВА. МОЛЕНИЕ О ЧАШЕ
Комедия
Действующие лица:
Она
Он
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Квартира. Она лежит на тахте, укрывшись с головой.
Он (входит). Почему горит свет? Ты что, легла спать? Подними шторы, — там еще солнце светит, спит — и свет включила. Посмотри, лицо как подушка… Ты что, с утра, что ли, так?.. Ну что ты молчишь? У тебя есть совесть? По целым дням лежишь, лежишь… Что ты теперь на меня уставилась? Тебе на все наплевать: включила свет — и спит. В коридоре горит, на кухне две лампочки, в ванной горит… Ну что, что ты смотришь?
Она. Хорошо было, тихо… Пришел — и наговорил, наговорил.
Он. Ну вот я выключил — что, стало темнее? Ну что ты сидишь?
Она. Жду, когда опять будет тихо… Будешь ужинать?
Он. В чем неправ? Сегодня был жаркий, душный день — у тебя все закрыто, законопачено… А ты посчитай, сколько лампочек горело и плита на кухне.
Она. Ах, миленький, на лампочках не сэкономишь. Не нужно было второго ребенка рожать, я говорила. Но ты добренький — на словах, конечно… Пусть будут дети, много детей… Гуманист… У тебя покурить нечего?
Он. Ты не заметила? Уже два месяца, как я бросил курить… С тобой что-то происходит в последнее время, да? Вчера, сегодня…Но сегодня ты особенно… Что-нибудь случилось?
Она. Да нет же, ничего не случилось. Это ты пришел и начал скандалить. Послушай, попугай на кухне повторяет твой монолог.
Он. Я начал скандалить? Да я не умею. Я просто назвал вещи своими именами. За день ты сколько нажгла?
Она. А ты посчитай… включи все — и посчитай.
Он. А ведь я шел домой в прекрасном настроении. Я шел и даже твердил строку: «Я шел домой в прекрасном настроении…» Верно, есть какая-то музыка? Может быть, я снова начну писать стихи? Я шел домой в прекрасном настроении. Но потом я поднял голову и увидел наши окна — четыре окна, и все закрыто, занавешено… Прихожу сюда — ты спишь, всюду свет горит… Ты мне, подруга, что-то не нравишься. Ты что, злая или просто сонная? Ты немного отекла, да? Опять голова болит?
Она. Тебе-то что за дело?
Он. Да как сказать… рядом живем, из одной посуды едим, иногда одним одеялом укрываемся.
Она. И живи себе… Публицист. Выступил, как дело сделал. Теперь отдыхает… Отстань… Можешь вот посуду помыть: горячей воды нет, а я что-то коченею… Я вообще все время мерзну…
Он. Ладно, давай помиримся. Я же к тебе торопился, думал, ты меня ждешь, топится очаг, варится похлебка, чисто, уютно — как жена должна встречать мужа? А ты спишь, свет горит… Ты бы хоть спросила, почему я шел в хорошем настроении… вот, я даже принес коньяк — посмотри, армянский, твой любимый… Вот гора Арарат, сюда причалил Ной во время потопа… Давай причалим… Вокруг потоп, денег нет, одни долги, чем отдавать — неизвестно… Знаешь, сколько у меня долгов? У меня, у меня — тебе на наши долги наплевать, — лежишь себе… Да и лежи, только бы в радость — нет же, злая… Когда ты злая, я совершенно теряюсь, чувствую себя особенно одиноким… Давай высадимся на эту гору. На горе Арарат вырастает виноград… Ну давай напьемся и помиримся… Я, же, ей-богу, не хотел.
Она. Да пошел ты… Я и не ссорилась с тобой. Очень ты мне нужен. Это ты вошел и, как баба, стал скандалить… Господи, вот невезуха-то в жизни! Я, если хочешь знать, ждала тебя — мы же хотели что-то делать, хотели обои клеить, детей третий день у матери держим, Дашка третий день школу пропускает… Я уж без тебя хотела начинать… а ты… за весь день даже не позвонил. Ты посмотри, в каком сарае живем. Людей нозвать стыдно.
Он. А знаешь, наше
