Борис Сичкин: Я – Буба Касторский - Максим Эдуардович Кравчинский
Сегодня я горжусь тем, что помог ему в организации первого сольного концерта в Штатах. Потом он стал давать подобные шоу каждый год, они позволяли ему немного заработать.
Однажды, по-моему, в 1981 году, Боря совместно с хозяйкой русского книжного магазина “Черное море” Жанной решил сделать небольшой бизнес – организовать встречу Нового года. Был арендован зал, накрыты столы, приглашены гости.
Гвоздем программы являлся, конечно, сам Борис. Публика шла на него. Своим присутствием он искупал любые огрехи: убогие интерьеры, невкусные блюда, фальшивящие музыканты – всё становилось неважным, когда тамадой был Боря.
Обложка диска «Новые интеллигентные одесские песни». 1984
Тот Новый год мне запомнился особо, потому что на банкете среди приглашенных оказался другой гениальный мастер – Савелий Крамаров. Он только-только вырвался из Союза, и это был один из его первых дней в Америке вообще. Для всех это стало настоящим сюрпризом. Что там творилось! Публика буквально с ума сошла! Еще бы, две мегазвезды советского кино здесь, рядом с ними. Борис с Савой были хорошо знакомы по совместной работе в фильме “Неуловимые мстители”. Встреча двух гигантов вышла очень теплой, а тот вечер, без сомнений, многим запомнился надолго.
Как появилась кассета “Новые интеллигентные одесские песни”? Всю жизнь я играю джаз, но, будучи одесситом, не могу не писать веселых, озорных или сентиментальных песен “за Одессу”. Когда родилась идея сделать пластинку, я ни секунды не сомневался – шуточные вещи никто лучше Бубы Касторского не споет. Он с энтузиазмом воспринял мое предложение, и мы записали всё сходу за два дня. Музыкантов (джаз-ансамбль “Варяги”) я записал раньше отдельно, а с Борей мы прописывали в студии только голос. В процессе работы он импровизировал не переставая: хохмил, пританцовывал, на ходу придумывал новые строчки куплетов. Кстати, в итоге он здорово переработал мои тексты, и я считаю Борю полноправным соавтором этого альбома. В его исполнении там было записано пять песен, а еще пять (более лиричных по содержанию) спел очень обаятельный, симпатичный молодой человек, обладатель приятного баритона, певец Николай Мирвис. Он выступал тогда в ресторанах Брайтона, и этот студийный опыт стал для него дебютом. Писались Мирвис с Сичкиным в разные дни. Коля очень волновался, но в итоге всё вышло неплохо. По разным причинам он не стал продолжать вокальную карьеру, а ушел работать водителем лимузина. Насколько я знаю, он и сейчас этим занимается».
«Дорогой Леонид Ильич»
Вторую кассету Сичкина, вышедшую годом-двумя позже, составили знаменитые куплеты Бубы Касторского, анекдоты, зарисовки из новой жизни, пародии… Особым успехом пользуется среди «третьей волны» миниатюра, изображающая Брежнева. Это был коронный номер Сичкина. Он надевал пиджак, густо усеянный орденами, парик, делал брови и начинал говорить голосом, практически неотличимым от оригинала. Уходя со сцены, он поворачивался к залу спиной, и зрители видели, что на спине «генсека» тоже нет живого места от наград.
«Сичкин в образе Брежнева начинал: “Дорохие… товарищи евреи!” – что вызывало хохот в зале. Большинство присутствующих как раз благодаря этому обстоятельству смогли покинуть Союз… Далее следовали поздравления с Пасхой или Новым годом по еврейскому календарю, и “Брежнев” переходил вдруг на местечковый жаргон, обильно вставляя в монолог словечки на идиш». Александр Половец
«Что касается Брежнева, – рассуждал Борис Михайлович, – то, как мы, артисты, говорим, он “ложится на смешное”. Хотя, по отзывам, он был в жизни неплохим человеком, ведь эмиграция при нем началась.
Я помню одно из своих первых перевоплощений в образ Брежнева. Когда мы летели из Италии в Америку, я зашел в радиорубку и обратился к пассажирам. А в самолете только наши эмигранты. Я сказал, что Леонид Ильич Брежнев прислал запись своего обращения к пассажирам, и голосом Брежнева пожелал им успеха, здоровья и счастья в новой жизни. Я надеялся, что, когда выйду из будки, все поймут, что шутил Сичкин, и будут смеяться. Ничего подобного. Все говорили с восхищением: подумать только, сам Брежнев нашел время, чтобы к ним обратиться. Я решил: чего их разочаровывать. Так некоторые до сих пор, наверное, думают, что это Брежнев с ними говорил».
На одном из вечеров знаменитый номер увидел Вилли Токарев. С того момента артисты крепко и на всю жизнь подружились. Немало часов и дней провели они вместе в гастрольных турах и за праздничным столом.
«Боря Сичкин там с соседом угощал меня обедом…»
Голос Вилли Токарева звучит с болью и волнением при воспоминании об ушедшем товарище.
«Боря Сичкин приехал в Нью-Йорк на пять лет позже меня, в 1979 году. Мы встретились на какой-то вечеринке, разговорились, моментально прониклись друг к другу теплыми чувствами. Как раз незадолго до этого я получил приглашение посетить с гастролями Израиль. Должны были ехать я, моя пианистка Ирина Ола и прекрасный пианист Игорь Кондаков, аккомпанировавший в свое время Эмилю Горовцу. Я связался с организаторами и предложил им дополнить нашу группу Сичкиным. Они с радостью согласились.
Концерты прошли на ура, и с тех пор мы часто выступали вместе.
Борис Сичкин и Вилли Токарев на банкете в честь фестиваля «Звездная пурга». Москва, 2000. Фото Е. Гиршева
Боря был замечательным конферансье. Он здорово представлял меня, оригинально обыгрывал выход, объявлял песню. Потом появлялся с сольным номером сам. Исполнял куплеты или пародию. Мы чередовались, позволяя зрителям получить удовольствие и от музыки, и от юмора. В Израиль мы летели через Францию. Подлетая к Парижу, мы с удивлением узнали, что посадка будет не в аэропорту “Шарль де Голль”, а на военном аэродроме. Как впоследствии оказалось, на борту нашли бомбу. Самолет приземлился, и люди отправились к автобусам, а мы как-то не поняли ситуацию, сидим и ждем, когда за нами придут, чтобы отвезти на стыковочный рейс в Тель-Авив.
И за нами пришли… полицейские с собаками!
– Это вы следуете транзитом из США в Израиль?
– Yes, – отвечаем.
– Что же вы здесь сидите? Мы вас ищем. Ваш самолет давно в небе! – А мы не поняли…
– Тре бьен. Полетите завтра, – говорит полицейский.
Меня и Борю поразило то, что никто не ругался, не кричал, наоборот, с уважением доставили в гражданский аэропорт, поселили
