Александр Исаев - Мои стрелецкие Университеты

По окончании полевого сезон приступили к обработке полученных опытных данных и составлению отчета. Неожиданно проявилась новая напасть. Смена работы в поле на сидячую привела к тому, что через полчаса сидения над цифрами меня клонило ко сну. Пробовал себя щипать, помогало на 15 минут, а потом глаза снова закрывались. Через месяц сонная болезнь закончилась, но отчет писался трудно.

Каждая фраза рождалась в муках. В какой-то мере виной тому были сомнения в достоверности полученных данных.

Короче, первые шаги на научном поприще радостей и эйфории не принесли. Я осознал, что полевой эксперимент – это повседневная кропотливая работа по добыванию крупиц новых знаний, иногда не совсем успешных.

18. Аспирантура

С первых дней работы в институте, я не переставал думать об аспирантуре. Многие молодые сотрудники института готовились к поступлению. На год раньше меня поступила в аспирантуру ТСХА Алла Закладная, в Харьковский НИИРиС поступили Эмма Жиль и Надя Примак. В конце 1965 года, после сдачи в пединституте кандидатского минимума по английскому языку («удовлетворительно») и философии («хорошо»), я подал документы в Тимирязевскую сельхозакадемию. В марте приемная комиссия документы вернула, сославшись на большой конкурс. Я был в растерянности. Помогли супруги Хлебниковы. Любовь Николаевна позвонила в Воронежский СХИ. Узнала, что прием документов в аспирантуру еще не закрыт, я срочно направил документы в Воронежский СХИ. Через две недели пришел вызов на экзамены. Возглавлял кафедру известный растениевод, автор учебника «Растениеводство», доктор с.-х. наук, профессор заслуженный деятель науки Павел Ильич Подгорный. На момент нашей встречи это был пожилой человек, обремененный многими недугами, с трудом передвигающийся с костыликом, но не потерявший ясность и остроту ума, живость и юмор в общении. Он очертил круг вопросов, по которым пойдет разговор на экзамене. Предупредил о том, что у меня будет конкурент из Мичуринска – Пилипюк, сын преподавателя этого ВУЗа. Сдавали мы экзамен по растениеводству вдвоём с главным агрономом Брянской области. Он шел на очное обучение. Помнится такой момент. Этот агроном рассказывал о преимуществах кукурузы и ссылался на получение большого количества кормовых единиц от этой культуры. На что П. И. Подгорный подал реплику: «А за столом вы то же едите кормовые единицы?», т.е. нельзя принижать роль продовольственных культур пшеницы и других.

Короче, мне поставили «отлично», велели ехать домой и ждать вызова. Через пару недель П. И. Подгорный известил письмом о моем зачислении и предложил составить рабочую программу, предстоящей аспирантской подготовки. После того, как я составил ее, поехал в Воронежский СХИ, где окончательно согласовали план исследований. По совету Павла Ильича мы исключили опыты с кормовыми бобами, сосредоточив внимание на культуре горох. На изучение были поставлены вопросы густоты посева при разных уровнях минерального питания и способы ухода за посевами.

Занимался я этими проблемами с большим желанием и интересом. Помогали мне в проведении опытов лаборанты Лена Калашникова, Вера Чухряева и Лиза Сафонова. Это были добросовестные труженики, делившие со мной все успехи и неудачи наших экспериментов. Я им глубоко признателен за их бескорыстную помощь. Большой активностью отличалась Елена Калашникова. Частенько, по своей инициативе, до начала рабочего дня шла в поле, отбирала растительные пробы. К 8-ми часам эти пробы приносила в разборку, и мы начинали их анализировать. Если бы не помощь лаборантов, вряд ли бы я справился с запланированным объемом исследований. С их помощью удалось освоить ряд новых методик по изучению чистой продуктивности фотосинтеза (ЧПФ), учет клубеньков на корнях гороха и ряд других методов.

Первый аспирантский отчет писался медленно. Каждое предложение рождалось мучительно. Через год, весной я прибыл на кафедру с отчетом. Павел Ильич прочел его и назначил заседание кафедры, где мне предстояло докладывать результаты исследований. Предварительно дал несколько советов, в том числе: «Необходимо сосредоточить внимание на выигрышных моментах». Доложил, на мой взгляд, не плохо. Было задано много вопросов. На них я ответил уверенно, так как каждую цифру прочувствовал и пропустил через себя. Преподаватели кафедры высказали мнение, что подбор аспиранта сделан удачно и производит впечатление зрелого исследователя. Без ложной скромности могу заметить, что они были близки к истине.

Изучение норм высева извечный, банальный вопрос, но от исполнителя требуется решение массы технических процедур. В наших опытах приходилось устанавливать по четыре нормы высева для сеялок СЗ-3,6 и СЗЧ-3,6. Высевающие аппараты этих сеялок катушечного типа. Допуски при их изготовлении на заводах не отличаются большой точностью. Методика закладки опытов допускала отклонения от заданной нормы не более 5%. Ловить эти проценты на таких высевающих аппаратах практически трудно. Установка каждой нормы высева проверялась минимум два раза, и только потом фиксировалась. В поле после закладки каждого варианта семена из сеялки выгребают и определяют фактическую норму высева. Процедура эта хлопотливая и требует много времени.

Когда в институт стали поступать сеялки С-16 завода ВИМ, проблема изучения норм высева существенно упростилась. Сеялка оснащена набором шестерен и тремя типами семенных катушек, обеспечивающих норму высева шагом 2,5%. Семенной ящик освобождается от семян нажатием рычага. С этой сеялкой я не расставался до конца обучения в аспирантуре. При проведении опытов случались и невосполнимые потери. Запомнился один тяжелый случай. Горох обычно убирали раздельным способом. Сначала жаткой его скашивали, а когда волки подсыхали, обмолачивали комбайном. По такой технологии мы скосили делянки и ждали когда, можно будет их обмолотить. В этот период случилась гроза с порывистым ветром. Когда дождь закончился, решил проверить состояние валков. Придя на участок, я обнаружил, что часть валков ветром снесено и перепутано. Для меня это был шок. Я орал, выл. Кое-что на второй день мы с лаборантами исправили, но не все. После этого случая валки стали закреплять шпагатом, чтобы их не сносило ветром.

На втором году обучения сдал на «отлично» кандидатский минимум по основному предмету «Растениеводство» и представил отчет за два года исследований. Предстояло закончить эксперименты и приступить к написанию диссертации.

В то время я на общественных началах исполнял обязанности секретаря цеховой партийной организации по науке. У нас на учете состояло 120 коммунистов. Хлопот хватало. В течение рабочего дня сосредоточиться на научной работе было трудно, отвлекали посетители и различные партийные мероприятия. Заниматься диссертацией оставалось только вечернее время. Успехи были минимальные. За день все-таки уставал, было трудно сосредоточиться и что-то «родить». Частенько просидев весь вечер за столом, измарав две-три страницы, уходил домой, проклиная себя и эту работу. Повторял про себя: «Бездарь, не к чему не годен. Зачем ввязался в эту научную работу».